закрывая.
Забытый платок
Твой забытый платок с немилосердным запахом тела
Черно-белый аккорд на рояле в надежде согреть,
Удивительно прост, как любовное тёмное дело,
Как рожденье святого, как у грешника вечная смерть…
Он – на память… он – символ увядшей сирени…
Он – глашатай седин и морщин, опустевших глазниц…
Целовал я тебе безрассудно под юбкой колени,
Перед властью твоей снова падая, падая ниц.
Нежный ситец хранит отболевшее смертное счастье,
Как кричала в ночи напряженная сильная плоть…
Про разлуку и горе не хотел никогда и не знать я,
Белой струйкой текла бесконечно дурная любовь.
Как забытый платок, я забыт у аккорда немого рояля…
Только джин по глоткам… Только эхо и ветер в душе…
У судьбы злобный рок: называл тебя прежде я… мама…
Жаль отец не простил шёпот наш в темноте, в тишине…
Всё это я придумал
Я подарю тебе религию и веру.
В ночи я думал и придумал Бога -
Пусть это ложь фантазии без меры,
Но страшно жить порою одиноко…
Не отвергай подарка, пусть неправда,
Мы этой ложью истину подменим -
Я так люблю тебя, моя больная птаха,
Мой одуванчик, мой нательный крестик…
Ты плачешь горько, ожидая смерти…
Не жди, пустое всё! Всё это я придумал -
Побей меня за то, что выдуманы черти,
Благодари за ангелов святого духа…
Педагоги
Педагоги-педофилы
Пролезают в нашу жизнь:
В школы, в клубы, в магазины,
Научают нас любить.
Заставляют быть нас лучше,
Бьют ремнями до крови…
Каждый ждёт удобный случай
Жертвой стать большой любви.
Каждый жертвует тревогой
Ради близости людей
И страдает очень много
От любовных палачей.
Педагоги вносят строгость
И порядок в суету,
Возвращают нас в убогость,
Разрывают нам мечту.
Педофилы нас ласкают,
Вновь под партою рука…
С днем рожденья поздравляют,
Когда смерть недалека.
Адам и Ева
Манго кусочек на блюдечке таит,
Тень повечерья стирает шаги,
И горизонт языком размывает
Черная кошка огромной луны.
В черной вуали пьяная Ева,
Рядом галантный влюблённый Адам…
Столик бистро у тенистого древа,
Яблоки веют душистый дурман.
Тягуче стекают соблазны в коктейли,
Капельки рос роняя с ветвей…
Девственность мы потерять так хотели,
Чтобы узнали в нас взрослых людей.
На простынь мы лужицы лунные лили,
И