разжимается. Жадно, со всхлипом, вдыхаю воздух Хмурой стороны – он влажный и свежий, с привкусом цветов белой акации и осеннего тумана.
Паника отползает вместе с серым маревом. Вместо нее приходит ощущение чьих-то взглядов – отовсюду разом, хотя Хмурый мир необитаем, а в Подкамне меня и до этого видели. Теперь я различаю крупные кочки с рожками и пушистыми травянистыми хохолками. Кочки умеют ползать, но они не двигаются, когда на них смотрят. Налетает коварный хмурый ветерок, урывистый и густой, как прикосновение – к шее, плечу, затылку.
Отсюда все равно хочется бежать. Только теперь не в ужасе, не разбирая дороги, а деловито и сосредоточенно.
Медленно вдыхаю-выдыхаю, расслабляю руки, чтобы перестали трястись пальцы. Пока Хмурый мир внимает и принимает – я должен узнать то, зачем пришел.
– Позволь мне увидеть.
Посылаю мареву свои воспоминания: варку с трубкой, работяг в таверне, борозды от когтей у копальни, пятна крови на камне, разбитые черепа с запекшейся черной коркой. Туман впереди густеет, укрывает дальние кочки, аромат белой акации сменяется запахом железа. Зябко. Сыро.
Между ближними кочками вырастают мглистые фигуры. Одна пыхтит трубкой, другие передают по кругу рваный клок тьмы в форме кувшина, третьи бегут по узкому коридору из туманных клочьев, оглядываясь и пригибая головы.
– Позволь мне узнать.
Делаю шаг, и под ногами появляется тропинка – яркий травяной прочерк в серой мгле. Туманные фигуры совсем рядом, но я иду к ним долго, и тропинка виляет. Чувствую прикосновения к плечам – настоящие, не от ветра. Впереди появляются очертания препятствий – обхожу, не приглядываясь.
Пальцы снова начинают дрожать – не от страха, от возбуждения. Во рту пересыхает.
В горле клокочет – азарт, восторг. Я, только я могу сделать это! Мое призвание, мое назначение – здесь, теперь, лишь руку протянуть. То, ради чего были все эти лозины, плетки и кровавый кашель от избытка Перышка. Всё то, что сделало меня хмурем.
Я найду творину! Я убью её! Потому что…
– Я – наконечник стрелы, разящей зло! Я вершу справедливость!
Растворяется варка с трубкой, пропадают работяги с кувшином, рассеиваются бегущие по коридору фигуры. Впереди – четыре силуэта.
Люди.
Все люди. Почему? На миг запинаюсь, присматриваюсь, ожидая, что тропинка уведет меня дальше, но она оканчивается прямо перед этими четырьмя фигурами.
Иду вперед. Сверкающая под ногами тропинка виляет в последний раз и утыкается в очертания двери. Я взмахиваю рукой – дверь открывается. Теперь люди прямо передо мной, совсем рядом, они уже видят меня там, в солнечном мире, задают какие-то неслышные здесь вопросы, машут руками – неловкие, ненастоящие, как туманные клоки в безветрии.
Вынимаю из ножен меч, взмахиваю, примеряясь. Меня хватают сзади за плечи, сильно хватают, решительно, пытаются выдернуть из серой мглы – я раздраженно сбрасываю чужие руки и ныряю глубже в хмурое марево, огораживаюсь непробиваемо-зябким коконом.
Я – наконечник