ставили эти первозданно-девственные земли себе для отдыха и раздумий, и ничто не могло нарушить их священного покоя.
Дикая тайга, словно сказочное существо, чуть шевелилась под порывами ветров, дышала белесыми туманами падей и с печальной мудростью вглядывалась в небесные выси голубыми глазами озер. Ее непроходимые кущи от одного горизонта до другого извилистыми змейками разрезали небольшие таежные речки, причудливо петляющие среди задумчивых сопок и глухих лесных чащоб. Было неясно, откуда и куда несут они свои холодные воды, безмолвно унося эту тайну с собой за далекие горизонты. Растущие по их берегам лиственные деревья и кустарники уже оделись в яркие желто-багряные осенние наряды и с высоты птичьего полета пестрыми лентами выделялись на фоне сумрачных хвойных лесов.
На одном из берегов зоркий взгляд орла выхватил одинокую фигуру странника, бредущего на север в самые заповедные таежные угодья, которые он прячет от не прошеных гостей за непролазными буреломами и непроходимыми топями болот.
Что ищет этот угрюмый пилигрим вдали от людей, какой неодолимый рок влечет его навстречу суровым испытаниям, откуда немногим удавалось вернуться назад.
Неожиданно орел заметил серую тень волка, мелькнувшую под мохнатыми кронами деревьев, который преследовал человека. Выскочив на открытое место, огромный волчище поднял голову и пристально поглядел на орла; на мгновение взгляды двух грозных хищников земли и неба встретились., изучая друг друга. После чего, волк окончательно растворился среди густых зарослей, а орел продолжил дальше кружить над тайгой, успокоенный, что теперь человек не уйдет далеко от этих мест.
А ни о чем не подозревающий путник, продолжал все дальше углубляться в лесные дебри, полностью погруженный в свои мысли. На нем была просторная брезентовая куртка защитного цвета, такие же штаны, заправленные в растоптанные сапоги и, видавший виды, потертый рюкзак за спиной. Большой двуствольный карабин на плече делал его похожим на охотника, но отсутствующий взгляд, будто обращенных в себя светлых глаз говорил, что это не так. При ближайшем рассмотрении, его можно было бы назвать даже красивым, если бы не многодневная грубая щетина на щеках и угрюмое выражение лица.
Беспечный бродяга – ветер беспорядочно разбросал его русые волосы по лицу, на котором лежала печать душевной муки и раздумий. Он упорно продвигался в глубь тайги, входя в нее, как в священный храм без стен и потолков, где исчезают незримые границы между мирами, и растения, словно добрые духи земли, открывают свои сокровенные тайны людям, и становятся понятны их негромкие голоса среди шелеста листвы, и, кажется, сама мать-природа чуткими глазами полевых цветов заглядывает в наши глаза, чудотворно исцеляя душевные раны.
Ранняя осень грустно сопровождала Павла, прощально шелестя сухой листвой под ногами, тогда как весь лес, будто замер в тревожном ожидании зимы, и лишь заветные березки еще приветливо махали золотистой листвой ему свысока, но за их редеющими кронами уже проступали мохнатые лапы сосен и елей. Особое очарование витало в этом хрупком равновесии природы. Только неугомонный ветер все пробовал заиграть с Павлом, внезапно налетит, обдав осенней прохладой, взъерошит волосы и умчится прочь в высокие кроны, щедро осыпав вихрем листопада.
Но обманчива красота таежных лесов. То и дело Павлу приходилось продираться сквозь колючие заросли кустарников, обходить завалы из сухого валежника и преодолевать бесчисленные заболоченные протоки ручьев. Одно согревало сердце, где нет дорог, не должно быть и тупиков.
Из зарослей он вышел на открытый берег речки. Внимание привлекло стоящее на самом краю берега реки чахлое, согнутое ветрами сухое деревце, своим видом напоминавшее глубокого старца, в задумчивости вглядывающегося в свои невидимые дали. Отставшая клочьями кора и беспорядочно наросшие лишайники походили на лохмотья пообносившейся от долгих скитаний одежды, что, казалось, это чья-то заблудшая душа доживала здесь свой нелегкий век.
Подойдя к реке, Павел посмотрел вдоль ее открытой глади, пытаясь определить дальнейший маршрут, и с досадой обнаружил, что впереди река делала крутой поворот, огибая, будто из-под земли, выросшую на ее пути огромную сопку.
«Так вот, что остановило здесь старца», – мимолетно подумал Павел, напряженно решая каким путем следовать дальше.
К вечеру он надеялся добраться до заброшенной заимки, но теперь ему было необходимо было преодолеть эту сопку, отроги которой тянулись далеко в обе стороны, утопая в лесах, и неясно было, где их конец. Как-будто сама земная твердь вздыбилась перед ним, перекрывая все проходы в таинственную гиперсибирею. У подножия сопку окружали густые заросли, но ближе к вершине лес редел, и на самом ее верху виднелись лишь отдельно стоящие сосны, да в лощинах прятались отары кучерявых кустарников.
Долгим взором оглядев нежданную преграду, Павел наметил наиболее удобный подъем и перед восхождением решил устроить последний привал. Для отдыха он выбрал возвышенную площадку перед сопкой, окруженную стайкой белоствольных берез. Они неодолимо манили к себе, словно веселый девичий хоровод посреди суровой тайги.
Поднявшись на полянку, он невольно