кровью и становилось почти шарообразным, потом выбрасывало кровь в сосуды, делаясь похожим на шляпку какого-то гриба, и эти циклы повторялись снова и снова, но с каждым разом все медленнее и медленнее – до полной остановки».
«И вам опять было интересно и не страшно?» – съязвил я.
«Нисколько не страшно. Но если вы думаете, что я совсем ничего не боялся, то вы ошибаетесь. Например, я, как и мои сверстники, боялся смерти».
«Вы? А как же все то, о чем вы только что рассказали?» – я удивился и даже подумал, что доктор шутит. Но он не шутил.
– Вы неправильно меня поняли, – продолжал он. – Мы боялись человеческой смерти. Возьмем, к примеру, похороны. Во времена моего детства они проходили следующим образом: по улице медленно двигалась колонна, во главе которой ехал грузовой автомобиль – ГАЗ-53 или ЗиЛ-130; борта его кузова были опущены, в кузове стоял гроб. Тут же, у гроба сидели самые близкие родственники умершего. За машиной шли люди: вначале родня, друзья, соседи, потом – все остальные. Иногда собиралось множество человек, и эта печальная процессия через все село тянулась к кладбищу, расположенному неподалеку в лесу. Нередко перед автомобилем шел оркестр, состоящий из преподавателей нашей музыкальной школы, и играл похоронные марши. Со стороны все это выглядело очень торжественно, но когда оркестр выдавал пронзительные ноты марша, становилось страшно.
Кладбище располагалось возле озера – одной из зон отдыха, с настоящими пляжами с желтым песком, чистой и прозрачной водой. В последний свой приезд на родину я сидел в траве в том месте, где раньше находилась середина водоема, и вспоминал те времена, когда люди здесь купались, ловили рыбу, а зимой катались на коньках… Однажды в этом озере утонул мальчик из параллельного класса. Никто из нас не видел, как он тонул, никто не был на похоронах, никто не видел тела, но с тех пор каждый раз, проходя мимо его дома, мы вспоминали, что здесь жил утопленник. Помню, когда на их воротах кто-то прибил подкову, все дети сразу же решили, что это знак: в этой семье утонул человек. Кто и почему это придумал – неизвестно.
Или другой пример. Нашими соседями была семейная пара – бабуля, божий одуванчик, и дедуля. Жили они тихо, однажды только пожаловались моим родителям на то, что я случайно закинул в их двор мяч. Как-то мы, играя около дома, увидели, что у соседей происходит какая-то движуха. Приехали скорая и милиция, чего раньше не бывало. Оказалось, что дед умер, и не просто умер, а повесился. Нам, детям лет двенадцати, стало жутко именно от факта самоубийства, и это притом, что все мы были не впечатлительными девочками, а уже почти сформировавшимися молодыми мужчинами. От самой мысли о том, что человек самостоятельно повесился, холодела спина. Гораздо позже, зная обстоятельства множества самоповешений и даже наблюдая сам процесс, я убедился: смерть при этом виде механической асфиксии особенно отвратительна и некрасива».
«Вот удивительно, – заметил я. – После таких детских переживаний вы все-таки