бабуля.
– Да. Тебе нужно поменьше смотреть телевизор. У тебя мешанина в голове!
– Не делай из меня дуру! Подумаешь, ошиблась! У меня все в порядке с головой. Я все помню и прекрасно соображаю, – проговорила она и заливисто запела: – Конфетки-бараночки… – Опять начался очередной рекламный приступ. Цитируя рекламные ролики, она доказывала всем, что еще не сошла с ума. – Мезим – для желудка незаменим. Дети, идите пить молоко! – взвизгнула бабушка. – Дети, идите пить молоко, – повторила она басистым голосом коровы и тут же перешла на детский лепет: – Смотри, они пьют такое же молоко, как и мы! Хорошо иметь домик в деревне!
– Бабуля, тебе бы мультфильмы озвучивать. – Мне наконец удалось перебить ее.
– Ой, лиса-а, – протянула бабушка и бросила трубку.
На часах 16.00 – все еще не написано первое предложение, но очень хочется есть, просто до невозможности – кажется, если я сейчас не поем, то умру голодной смертью. Достаю из холодильника половину курицы, наваливаю гору жареной картошки. Плевать я хотела на плакаты с предостережениями – потом взвешусь – и пусть мне будет плохо. Меня трясет от внезапно налетевшего голода. А, может, у меня диабет? Говорят, диабетиков трясет перед комой, и если они в этот момент ничего не съедят, то действительно могут умереть.
Включаю телевизор, в экране носится Дэвид Духовны с пистолетом и криками «Откройте, Федеральное бюро расследований!», где-то на втором плане мелькает рыжая Андерсон, а я думаю, заглатывая холодную картошку, как удав, что если б Влас был хоть немного похож на Молдера, я бы сразу влюбилась в него и даже не обращала внимания на его плоские шутки и занудство.
Потом мысль моя переметнулась на Икки, мне стало жаль ее – теперь подцепила какого-то сантехника. Причем я отлично знаю, чем закончится эта романтическая история. Уже сегодня к вечеру она начнет сомневаться в правильности своих действий, завтра придет в ужас от содеянного, потом на нее навалится депрессия, и она начнет скрываться от унитазных дел мастера. С ней так происходит вот уже два года, с тех самых пор, как она развелась со своим драгоценным Игорьком. Что-то перевернулось тогда в ее мозгах, и теперь ее постоянно преследует одна и та же мысль: что до смерти у нее не будет ни одного мужчины. От этого ей становится тошно, и в результате Икки спит со всеми, кто встречается на пути. А однажды она по секрету сказала мне, что просто-напросто ей неловко отказать: «Ну не могу я твердо сказать «нет» мужчине, даже самому затрапезному, плюгавому, даже если он сразу на всех зверей похож!»
А ведь Икки отличная девчонка, и все те представители сильного пола, с которыми она была знакома когда-то, не стоили ее мизинца. Из всей нашей четверки она, пожалуй, мне ближе всех, и вовсе не потому, что мы живем с ней в соседних домах.
Но все по порядку!
Нас четыре подруги. Мы дружим очень-очень давно, страшно вспомнить даже, как давно мы познакомились – в младшей группе детского сада.
У всех моих подруг были очень странные имена – все они явились жертвами вкусов и политических убеждений. Взять, к примеру,