сына эхинококк1 печени, – таким диагнозом огорошил маму доктор после моего возвращения и посещения местной больницы, и решительно добавил: – Будем делать операцию.
Как выяснилось, вернулся я домой с друзьями: их было трое. Поясню. В деревне я подружился с нашей дворовой болонкой по имени Тузик. С утра до вечера мы вместе гуляли, играли, бегали наперегонки, поднимая столпы пыли. Он всегда был мне рад, и при встрече, игриво виляя хвостом, бросался лизать мои руки. Впоследствии, оказалось, что этот мудак заразил меня через слюну паразитами, которые могли с легкостью завалить взрослого мужчину весом в сто десять килограммов. Считается, что этих негодяев чаще всего можно подцепить через не проваренное или не прожаренное мясо. Но в моем случае, все вышло по-другому. Я помню, как мама, после моей операции, этого кровавого застолья хирургов, приносила в реанимацию суп-пюре. Естественно, ко мне ее не пускали. Она лишь успевала приоткрыть дверь палаты, передать медсестре термос с супом и, мельком взглянув на меня, выкрикнуть, что все будет хорошо, и я скоро поеду домой. Тогда моей единственной радостью было шоу Маппетов2, которое каждое воскресенье крутили по телику, что висел у нас в палате.
Операция была сложной, но люди в белых халатах, после пятичасового забега со скальпелем по моему тельцу, сотворили чудо. Только подумать: пять часов в операционной, двухдневный сон в наркозном опьянении и две недели в реанимации. А ведь мне было всего восемь лет! Перед выпиской главный хирург больницы сказал моей маме: «Он будет болеть всю жизнь».
Таким образом, я едва не отдал концы еще ребенком. Спустя три года я полностью перешел на домашнее обучение, что, в принципе, предвещало мне стать в будущем замкнутым и не уверенным в себе одиноким человеком. В тот период, когда новое правительство все решительнее набирало обороты и без чувства стыда внедряло свой ожесточенный капиталистический режим, мама поняла, что и мы, безусловно, должны урвать свой кусок, пока синоптики не взяли под контроль потоки небесной манны. Тогда система здравоохранения, которая не сразу прошла курс реабилитации после смены власти, еще пребывала в состоянии «отходняка». И мама, недолго думая, начала собирать все мои недуги в трехтомник. Поставленных диагнозов и всевозможных болячек образовалось предостаточно, поэтому мы начали нарушать своими походами покой седовласых докторов, заваливая их рабочие столы лечебными картами, снимками и прочей макулатурой.
Резидуальная энцефалопатия, эпилепсия, эхинококк печени, астматический бронхит, плеврит и масса других страшностей вынудили врачей дать мне инвалидность третьей группы. Вынудили потому, что белые халаты из состава медицинской экспертизы, которые определяли степень серьезности заболевания и взятие на поруки больного, понимали, что за «хлеб», который они нам бросают, конверт с начинкой не получат, понимали, что их стойкий профессионализм и чуткое