ипподрому.
А еще подходили к поезду бабы или молодички, с виду развеселые, где-то наугощавшиеся. Отыскивали батьку или веселого немца Кляйна. Шептали. Махали по сторонам руками. В общем, рисовали картину: где какие войска или, напротив, что здесь никого не видно и не слышно. Добровольная разведка, которая вроде бы никуда не глядит, ничего не записывает, но все видит и все подсчитывает.
Как-никак здесь повсюду земля махновской загадочной республики с ее зыбкими, никем не очерченными границами. Может, от края до края в ней тысяча верст, а может, только сто. Никто не знает, даже сам Нестор Махно.
На одной из остановок Яков Озеров перебрался в теплушку к батьке. Нестор попробовал завести с ним разговор. Интересовался, почему так? Еще вчера не было тут никаких белых или, как их там, кадетов. И казаки были смирнее чумацких волов. Как же так получилось, что из двух-трех тысяч офицерского войска теперь выросла армия: почти весь Дон, вся Кубань у них, уже по Донбассу гуляют, под Воронежем стоят, за Царицын бьются? В чем тут дело? Говорят, интервенты помогают, мировой империализм раздувает пожар. Да ведь если в печи один горшок с борщом, то сколько ни раздувай уголья, а двух горшков не получится.
Озеров, воюя вместе с Дыбенко, многое повидал, к тому же штабс-капитан был с политическим кругозором. Может, кое в чем разобрался?
Оторвавшись от планшета, Яков продолжил морщить лоб. Ответил словно бы нехотя, не уходя далеко от своих мыслей:
– Большевики оказались дураками.
– Постой, но ты же сам за большевиков!
– Не совсем. Я – максималист.
– Это шо ж за зверь такой?
– Он на большевика чем-то смахивает. Издалека. А если присмотреться…
– Ты без выкрутасов… попонятнее растолкуй.
– Мне вот, как и тебе, попервам большевики шоры на глаза натянули, чтоб только одну линию партии видел. Но есть настоящие большевики, думающие. Вразумили: не надо было народ злить. Опыты сначала в лабораториях ставят, а потом уже на заводе или где там. А не то взлетит завод на воздух… Так оно и вышло.
И Озеров стал неторопливо рассказывать. Началось с того, что казачков сильно обидели. Мол, чуждый элемент. Ненужный для будущего. Ни работы им, ни пропитания. Разве что в заложники. Ну и все такое… Вообще, полнарода – чуждые. Сами же разбудили недовольство. Вон Рудольф Фердинандович Сиверс, организатор Красной гвардии. Что он под Ростовом творил! Расстрелы, грабежи! Казаков под ноготь. Вот и стали воспринимать большевиков как оккупантов собственной страны. И началась эта самая Гражданская война. И не скоро закончится.
Махно слушал, задумчиво кивал. Он уже видел результаты советских опытов в деревне.
– Постой, Яша, так ты, может, против этого… против социализма?
– Я б тогда с тобой не ехал в одном вагоне. Я за социализм, потому что это хорошее дело. Но я против того, шоб социализмом бить по голове, вместо того чтобы сеять его в головы для постепенного урожая.
– Толково говоришь! – Махно даже обрадовался.