должен? Ну, медный таз! Москва набита деньгами, а он стесняется, блин. Давай, доставай мобилу! Звони людям! Ну?!
Тычками он припер Максима Т. Ермакова к стенке и, морща рыхлый лоб, продолжал его тихо мутузить, пока не выдавил из взбитой кучи мобильный телефон.
– Ладно, тогда отойди маленько, – проговорил Максим Т. Ермаков, отдуваясь.
Чердак, ворча, разжал объятия и отступил на пару шагов. Вдруг сердце Максима Т. Ермакова лизнуло какое-то новое, почти нестерпимое чувство. Эта старуха, хозяйка квартиры, тяжело усевшаяся на единственный в студии, заляпанный ремонтом табурет, – ну зачем ей столько денег? Ведь видно, что не было никогда: нитка янтарных яичек на сморщенной шее, мутные сережки, мутные, с белковыми жидкими жилками, ржавые глазки. Жизнь ее практически закончилась. А он, Максим Т. Ермаков, должен почему-то выстрелить из чужого пистолета в свою невесомую голову. Словно послать тугую пулю в пышную, тряскую, бряцающую игрушками новогоднюю елку. Блин, где же эта визитка… Изворачиваясь и изумляясь глубине собственных карманов, Максим Т. Ермаков вытащил, наконец, орленую картонку. Кравцов Сергей Евгеньевич, надо же… Палец, казалось, прилипал к телефонным кнопкам, будто к железу на каленом морозе; по спине текли ручейки.
Номер, начинавшийся с трех единиц, ответил немедленно. Не было, что загадочно, ни одного гудка, и голос Зародыша зазвучал так близко, будто гэбэшник помещался непосредственно в телефонном аппарате.
– Максим Терентьевич, добрый день, добрый. Вот видите, вы уже и позвонили.
– А… Э-э… Сергей Евгеньевич, и вам хорошего дня, – бодро проговорил Максим Т. Ермаков, подглядывая в визитку. – Тут такое дело… Мне срочно нужно тридцать… – Он покосился на Чердака, который тряс перед ним растопыренными белыми пальцами, которых было шесть, не то семь штук. – Нет, извините, шестьдесят тысяч. Долларов, естественно.
– Мы знаем, Максим Терентьевич, – доброжелательным голосом откликнулся Зародыш.
– И что?
– Ну, Максим Терентьевич, мы ведь с вами это обсуждали, – отечески проговорил гэбэшник, и в голосе его, ласково пробиравшемся в ухо, послышались глумливые нотки. – С тех пор наша позиция не изменилась.
Тут Максим Т. Ермаков физически почувствовал, как его туманный мозг, будто проточная вода, окрашивается кровью. Он сгорбился, укрывая разговор горстью, и яростно прошипел:
– Так что же, вы меня бесплатно сегодня обрадовали?! Спасай, мол, человечество! А мне с этого что? Совсем ничего?! Нет уж, болт вам, господа! Дадите деньги – буду думать над вашим предложением. Не дадите – пошлю далеко!
– Не дадим, – печально сообщил Зародыш. – А насчет бесплатно – это вы зря. Просто у вас на уме одно бабло. Вы подумайте хорошенько, пообщайтесь с собой: чего бы вам хотелось после себя оставить. Мы многое можем и готовы тратить большие, очень большие бюджеты. Поверьте, редко кому дается шанс вот так менять что-то в мире. Просто желания должны быть за пределами вашего тела и вашей физической жизни. Неужели ни одного нет?
– А