ухо разные тайны бормочет,
мы шушукаемся и хохочем,
ходим-бродим по берегу за́пани,
вспоминаем о северо-западе…
А потом налетают жестоко
ветры знойные с юго-востока,
и меняется все в одночасье,
убегает мой друг восвояси.
И бреду я домой одиноко
в душных струях, что с юго-востока.
Жду, что завтра примчится под вечер
свежий северо-западный ветер.
Соткан он из прохлады и влаги,
он колышет истории флаги.
Принесет дорогие известья,
и опять мы закружимся вместе,
перепутаем шорохи, запахи…
Мое сердце на северо-западе.
Жизнь одного уложится в строфу.
На чью-то жизнь не хватит и поэмы.
Иной по веку мчится, как тайфун,
другой медлительно смакует время.
Казалось, что я жил, как песню пел:
как строчки – дни, а годы – как баллады.
Но сколького не сделал, не успел…
Немало в прожитом смешной бравады.
Шикарна мина при плохой игре.
А жизнь-то вся в одну влезает строчку:
мол, вроде, жил… да помер в октябре…
декабре… январе.
И вот и все. И можно ставить точку.
1983
Я не то чтобы тоскую…
Возьму в руки карандаш,
как сумею нарисую
скромный простенький пейзаж:
под водой летают галки,
солнца ярко-черный цвет,
на снегу кровавом, жарком
твой прозрачный силуэт.
От луны в потоке кружев
льется синенький мотив,
и бездонный смелый ужас
смотрит в белый негатив.
Дождь в обратном странном беге,
чей-то невидимка-след.
Тень огромная на небе
от того, чего и нет.
1980
Я в мир вбежал легко и без тревоги…
Секундных стрелок ноги, семеня,
за мной гнались по жизненной дороге,
да где там! – не могли догнать меня.
Не уступал минутам длинноногим,
на равных с ними долго я бежал.
Но сбил ступни о камни и пороги,
и фору, что имел, не удержал.
Ушли вперед ребята-скороспелки,
а я тащусь… Но все же на ходу.
Меня обходят часовые стрелки, —
так тяжело сегодня я иду.
Безветрие. Безверие.
Большой песчаный пляж.
Как будто все потеряно,
и сам я, как муляж.
На вышках пограничники,
контроль и пропуска.
Поляна земляничная,
невнятная тоска.
Тела на солнце жарятся,
играют дети в мяч.
Безжалостное марево
нас душит, как палач.
Отсюда сгинуть хочется —
не знаю лишь куда —
сквозь ветер одиночества…
В душе – белиберда.
Я в зыбком ожидании,
в зубах хрустит песок,
и нервно, как в рыдании,
пульсирует