Клинта Иствуда. Настало время узнать правду, и я обратился к передовице The Times: «May I offer you a drink, sir?» Повисла небольшая пауза. Осознав, что вопрос обращен к нему, гость опустил газету и, ловко переместив сигару из одного угла рта в другой, своим потрясающе узнаваемым голосом попросил: «Single espresso and an ashtray, please». Это был Арнольд Шварценеггер.
Не знаю, что произвело на меня столь сильное впечатление: то, как он вложил в эту фразу всю систему Станиславского, или вереница ролей народного терминатора всея Голливуда, но я был просто загипнотизирован им и глядел на него, как кролик на удава. Увидев мое замороженное состояние, Арнольд удивленно оглядел меня и спросил, разрешено ли тут курить сигары. Он решил, что нарушил какое-то правило, а я не решаюсь сказать ему об этом. Какие там правила, я забыл обо всем и боялся даже шелохнуться. Конечно, наверное, если бы я работал в основном баре постоянно и все протоколы, стандарты и алгоритмы прочно осели бы во мне, то я бы быстрее сориентировался. Но думаю, что и тогда бы я не мог остаться безучастным, увидев перед собой кинолегенду. Я уже упоминал, что в Avenue нам было запрещено просить автографы, даже пристально смотреть на гостей, а тем более первыми начинать разговор. Благо я был настолько парализован, что просто физически не мог нарушить все эти правила. Еле проговорив, что курить разрешено, я на деревянных ногах рванул в другой конец бара готовить кофе. Ни до, ни после этой встречи я не делал кофе так долго и неумело. Руки тряслись, движения были не скоординированы, мысли путались. «Успокойся, держи себя в руках», – как мантру твердил я. Тут в баре появился Глен, вернувшийся с перекура, и я было решил, что на этом мое общение с «Геркулесом в Лондоне» будет окончено, но он все же позволил мне самолично поставить чашечку кофе перед гостем и пожелать ему хорошего дня. Миссия была выполнена, а нас с Арни скрепила одна тайна на двоих: это был ну очень плохой эспрессо. Зато от души!
Шварценеггер, все-таки допив мой «авторский» кофе и выкурив сигару, расплатился и вышел. А вот я уже не мог выйти из того состояния, в котором пребывал после его визита. Эта встреча была одним из тех событий моей жизни, которые перезагрузили и обновили мое профессиональное мышление. Ну, подумаешь, что тут особенного? Ну пришел знаменитый актер в бар выпить чашечку кофе, что тут такого умопомрачительного?! Но для меня эта чашечка кофе стала символом перехода на новый уровень осознанности и ответственности. Пока я приходил в себя и обживался в своем каком-то новом измененном состоянии, ко мне подошел Фредди. Дружески похлопал меня по плечу и поздравил с первой звездой, которую мне выпало обслужить. «Привыкай, брат, тут их будет очень много». Мы заговорили о Шварценеггере, австрийском эмигранте, добившемся столь невероятных высот в Америке. «Говорят, он собирается идти в политику. Реально крут», – подытожил Фредди.
Он ушел, а я снова вспомнил его слова, которые он внушал мне в самый первый день работы в Avenue. Важно уметь управлять собой, контролировать свои чувства и эмоции. Тот, кто не умеет властвовать над