императрицей великой македонской династии, и весть о ее ссылке вызвала в столице страшные беспорядки. Когда Михаил появился в императорском ложе на ипподроме, его забросали стрелами и камнями, а через несколько часов толпа направилась к дворцу. Зою спешно возвратили, она появилась на балконе и предстала перед подданными, но было поздно. Горожане, поддерживаемые церковью и аристократией, не желали больше терпеть правление пафлагонских выскочек. Младшая сестра Зои Феодора, которую заставили принять постриг и которая много лет вела жизнь затворницы, была в знак протеста привезена из своего дома в Святую Софию и провозглашена императрицей; а Михаила, спрятавшегося в монастыре Студиона, нашли, вывели на городскую площадь и ослепили. Так Зоя и Феодора, всей душой ненавидевшие друг друга и явно неспособные к государственной деятельности, стали соправительницами Византийской империи.
Насильственно созданный тандем просуществовал недолго. Как позже писал Михаил Пселл, хорошо ее знавший, Зоя предпочла бы видеть на троне помощника конюха, нежели делить власть с сестрой; в течение двух месяцев она, хотя ей уже было шестьдесят четыре, с небывалым рвением искала себе третьего мужа и в итоге бросилась в объятия Константина Мономаха. Несчастная Феодора с радостью уступила свою часть трона этому покладистому и привлекательному повесе, коронованному под именем Константина IX. Кроме того, за исчезновением из столицы последнего из ужасной семьи Орфанотропосов немедленно последовало освобождение Маниака. Вновь обретя царственную милость, он немедленно получил должность катапана и отправился в Италию, дабы исправить сложившееся там бедственное положение. В пределах месяца после свержения Михаила V Маниак высадился в Таранто и обнаружил, что, за исключением Трани, вся Апулия к северу от линии Таранто – Бриндизи признала власть Аргируса.
Ужасное лето 1042 г. надолго запомнилось в Апулии. Маниак двигался маршем вдоль берега, величественный в своем гневе, сжигая города, убивая их жителей, мужчин и женщин, стариков и детей, монахов и монахинь. Некоторых повесили на деревьях, других, в том числе детей, сожгли заживо. Монополи, Матера, Джовинаццо (или то, что от них осталось) сдались и просили о пощаде.
Таким манером византийцы могли отвоевать всю Капитанату, но их опять подвела их собственная испорченность. Константин Мономах завел себе любовницу, брат которой, Роман Склерос, когда-то раньше соблазнил жену Маниака. С этого началась их вражда, и, когда Константин взошел на трон, Склеросу не составило труда организовать отставку катапана. Второй раз менее чем за два года Маниак пал жертвой дворцовых интриг, и на сей раз он не пожелал подчиняться. Отказавшись признать Константина, он любезно позволил своей армии провозгласить себя императором. Своего преемника на посту катапана он захватил сразу по прибытии его в Италию, набил ему уши, нос и рот навозом и замучил его до смерти, а затем, предоставив Капитанату ее судьбе, спешно пересек Адриатику (согласно