была сделана во имя Господа Бога Израиля. Фараон отказал. Послушайте же, что за этим последовало. Во-первых, вся вода, как в озерах и реках, так и в бочках и водохранилищах, превратилась в кровь. И все же монарх снова отказал. Тогда появилось множество лягушек, они покрыли всю землю. Фараон не соглашался. Тогда Моисей развеял в воздухе горсть пепла, и египтян поразила чума. Затем мор напал на все стада, кроме иудейских. Потом все посевы пожрала саранча. В полдень день стал ночью, столь темной, что свет лампад не мог разогнать темноту. И в конце концов однажды ночью все дети-первенцы египтян умерли; не избежал этой участи и первенец фараона. Тогда фараон согласился. Но когда иудеи ушли из нашей страны, он послал им вослед свою армию. Когда воины уже почти догнали уходящих иудеев, воды моря расступились, и изгнанники прошли посуху. Когда же преследователи двинулись вслед за ними, воды сомкнулись, и все утонули – воины, лошади, колесницы и сам царь. Ты говорил об откровении, о мой Гаспар...
Синие глаза грека сверкнули.
– Я слышал этот рассказ от одного иудея, – воскликнул он. – Ты подтвердил это, о Балтазар!
– Да, но моими устами говорит Египет, а не Моисей. Я пересказываю записи на мраморе наших храмов. Жрецы тех времен записали то, чему они были свидетелями. И тут я подхожу к самой главной, нигде не записанной тайне. В моей стране, братья, со дней того самого незадачливого фараона всегда было две религии – одна общественная, для всего народа, в которой было множество богов; в другой же царил один Бог, лелеемый только жречеством. Возрадуйтесь же со мной, о братья! Тяжкая поступь множества народов, гнет царей, все выдумки врагов, новации времен – все это пропало втуне. Как семя под горой ждет своего часа, торжествующая Истина дождалась своей поры – и она с нами ныне!
Изможденное тело индуса содрогалось от восторга; а грек воскликнул:
– Мне кажется, что сама пустыня возносит песнь небесам!
Египтянин сделал глоток из бурдюка с водой и продолжал:
– Я был рожден в Александрии, в семье правителей и жрецов, и получил обычное для моего круга образование. Но очень рано я ощутил неудовлетворение. Один из догматов нашей веры гласил, что после смерти, после распадения моего тела, душа начнет свой путь из глубины бездны до человеческой природы, высшего и последнего уровня существования; и все это вне всякой связи с поведением в земной жизни. Когда я услышал о Царстве Света персов, об их рае, лежащем по ту сторону моста Чайнват, куда могут попасть только творившие добро, то мне днем и ночью не давала покоя одна дума – я размышлял о сравнительных идеях Вечного Переселения Душ и Вечной Жизни на Небесах. Почему, если, как говорил мой учитель, Бог есть справедливость, почему же нет никакого различия между добром и злом? Со временем мне стало ясно, что смерть только точка разделения, после которой грешники обречены, а праведники восходят к высшей жизни; не к нирване Будды и не к безрезультатному покою Брахмы, о Мелхиор, но к жизни – жизни активной, радостной, вечной – ЖИЗНИ в Боге! Открытие это привело меня