бывшие любовники оказываются в ледяном аду.
Параллели и аналогии напрашивались сами собой. Оюмэ, покорившая Иэмона, и Сугэ; надменный неотразимый Иэмон и Юкитомо Сиракава; Оива, чьи отчаяние и боль постепенно переросли в слепую ненависть… Женщина, познавшая предательство самого близкого и дорогого человека, жаждала отмщения.
«Похоже, о, как похоже!» – ужасалась Томо. В каком-то болезненном оцепенении она жадно следила за развитием событий. Оива превратилась в привидение, и обидчикам не избежать расплаты за свои злодеяния.
Эцуко, устав от слез, капризно прикрывала личико ладошками, а потом крепко заснула, положив голову на колени Сугэ. После представления Томо пришлось нести дочку на руках. Покачиваясь в коляске рикши, девочка всю дорогу домой клевала носом, и растормошить ее было невозможно.
Смеркалось, от прохладного летнего ветерка колыхался полог коляски.
Томо не могла насмотреться на спавшую у нее на руках дочку. Правильные черты лица, полураскрытые пухлые губки, крошечный пучок на затылке…
Молодая мать подумала о своем старшем сыне, который жил у ее родителей в деревне. И содрогнулась. Нет, она не должна превращаться в злобную мстительную Оиву!
Страшное наваждение, во много раз более разрушительное, чем одержимость Оивы, ядовитыми шипами впивалось в мозг Томо. Она судорожно прижала к груди теплое тельце дочери и стала баюкать свою малышку в каком-то фанатичном экстазе. О боги и бодхисаттвы, если безумие затмит ее разум, что же будет с детьми?!
Томо взяла себя в руки. Ей удалось сохранить выдержку и ввести Сэки в заблуждение. Никто никогда не узнает, как ей больно!
Каждый вечер Томо с маниакальным упорством стелила мужу постель в своей комнате. Просто так. На всякий случай. Дождавшись ухода слуг, сама доставала спальные принадлежности, раскладывала два футона на циновках, а утром прятала все вещи в шкаф.
Но вторая постель так и оставалась несмятой. Холодная пустота сводила Томо с ума.
Как-то раз Сиракава вернулся домой необычно поздно и неожиданно заглянул в комнату жены.
– Отошли всех… и принеси сакэ. – Налитые кровью глаза лихорадочно блестели, на виске пульсировала голубая жилка.
Сиракава не любил сакэ. Что же заставило его отдать такое странное распоряжение?
Сбегав за рисовым вином, Томо вернулась в комнату. Сиракава закатал рукав. Левое предплечье было туго обмотано бинтом, сквозь который проступила кровь.
Прижав токури[22] к груди, Томо застыла как вкопанная.
– О, что… что случилось?
– Очередная облава на активистов Либеральной партии. У них была тайная сходка. Мы арестовали человек десять. Стали расходиться по домам, и кто-то напал на нас. – Он зловеще рассмеялся. – Левая рука – повезло! – Его голос вибрировал от возбуждения, а лицо походило на восковую маску.
Ночное столкновение было весьма серьезным, противник действовал решительно. Сиракава