выпил.
Несолоно хлебавши, если не считать «копи-лувак», племянник, не засиживаясь долго, засобирался. После встречи с дядей его всегда щемила жалость к нему, может, оттого, что считал его чудаком, может, потому, что в пожилом возрасте тот жил один, не завёл свою семью, всё носился со странными теориями, а Саше казалось это таким бессмысленным и пустяковым.
Перед уходом дядя подарил ему тонкую книжечку, скорее брошюру, на ней было написано:
«ДЕТКА»
УЧЕНИЕ ПОРФИРИЯ КОРНЕЕВИЧА ИВАНОВА.
На первой странице было вступление:
«Мне скоро исполнится 85 лет. 50 из них я отдал практическому поиску путей здоровой жизни. Для этого я каждодневно испытываю на себе различные качества природы. Особенно суровые её стороны. Я полон желания весь свой опыт передать нашей молодёжи и всем советским людям. Это мой подарок им».
Саша прибежал к остановке, когда красные огни автобуса отъехали уже далеко, это был последний общественный транспорт на Москву. Он забыл, а дядя Толя не напомнил, что автобус здесь уходит рано. Такси тоже не было. Возвращаться в избу совсем не хотелось, оставалось только выйти на бетонку ловить машину.
Ксб: е5
– Ты о чём сейчас рассказывал? Я ничего не понял, – ошалело спросил Оселок.
Деметрий неспешно поднял опухшие веки. Тело его покрылось мурашками.
– Вот это опыт, – чрезвычайно медленно произнёс философ.
Встав, он прошёлся по двору, подошёл к скульптору и, посмотрев ему прямо в глаза, сказал:
– Я только что всё это видел. Слышишь? Видел. Надо повторить. Явление только тогда можно осмысливать, когда есть ряд опытов.
– Садись позировать, мы не закончили, – рассердился Оселок.
– Сяду, сяду… вот и не верь потом в Гипноса и Морфея.
– Ладно, пробуй свой опыт, только не шевелись, – смягчил тон художник. – Пэн, принеси ещё отвара моему гостю.
Мальчик-подмастерье наполнил тыквенный сосуд и, подав его, присел на корточки рядом с Деметрием. Философ потрепал парнишку за ухо, отпил содержимое бутыли и прикрыл глаза ладонью.
– Толпа народа наводняет палубу огромного корабля, сделанного целиком из железа. Белые одежды в первых рядах сменяются чёрными во вторых, кое-где разбавленными серыми длиннополыми похожими на плащи одеяниями. Люди жмутся к ступенчатому пьедесталу, обитому красной парчой.
– Кажется, уже пора, Александр Фёдорович.
– Пора.
Высокий человек в сырой серо-зелёной одежде поднимается на трибуну и оглядывает толпу недобрым возбуждённым взором. Зычным голосом говорит:
– Граждане новой России! Сбылись мечты и чаянья наших предков, боровшихся за свободу отчизны. Тысячелетие гнёта сменила народная революция. Свобода всех сословий, равенство перед законом и братство граждан России – вот то, что торжествует теперь в нашем отечестве. Деятели старого императорского правительства говорили, что им нужна великая Россия, а нам нужны потрясения, они не понимали того, что без великих потрясений