боги решили разделить их на две половинки, и с тех пор люди ищут свои половинки, и не всем удаётся найти их.
– Так это что получается – наш Адриан, ублажающий мужчин, ищет свою мужскую половинку?
Подруга прыснула и пролила молоко из чаши. Белые капли упали на живот Филиры, небольшое углубление заполнилось, от него образовались пунктирные млечные лучи. Мелисса стала собирать их губами, смущая старика, делавшего в комнате ремонт. Пахло молоком, полынью и женским потом.
На доске при входе в дом были писаны имена жриц любви, напротив них, мелом, стояли имена мужские. Отдельно висела табличка, исписанная только мужскими именами. Сегодня больше всех желающих против себя имела Мелисса, и Филира по-женски даже чуть-чуть позавидовала подруге.
До приёма первых посетителей оставалось ещё много времени, Филира оделась и вышла в сад. Он находился во дворе двухэтажного дома, большого и просторного, расположенного в районе Керамик, где селились в основном гончары. Сам дом, до того как он стал публичным диктерионом, был собственностью одного зажиточного горожанина, у которого суд отнял его по доносу нынешнего владельца. Прямоугольный двор был богато засажен всевозможными деревьями, кустарниками и цветами, за которыми бережно ухаживали в своё время, но с момента смены хозяина сад запустел. Сейчас кое-где среди сорняков пробивались кудрявые гиацинты и лилии с лопнувшими бутонами, по стенам полз спутанными лозами виноград. Растущие тут смоквы, миндаль и оливы изобиловали плодами, которые хозяин не собирал из суеверных соображений, не позволяя и другим. Он был чужеземцем из Финикии; когда-то давно жрецы напророчили, что доведётся ему умереть от плодов сада чужого. Поэтому питался он только едой, привозимой финикийскими купцами или освящённой соплеменным жрецом, плавающим с единоверцами, которому, впрочем, не слишком-то доверял, так как тот брал с него немалые деньги за священнодейство. И в сад этот из каких-то тайных соображений, быть может вполне рациональных, хозяин жреца не звал.
Посреди выложенного плитами двора находился сложенный из камней жертвенник Зевсу Геркейскому, которому давно никто не подносил даров, мох и трава облепили его. Около стены была свалена куча мусора, главным образом выброшенного с кухни, в ней спал закутанный в хлену человек. Филира подошла к нему, присела на корточки, так, что у неё сильно напряглись икры, а через натянутую ткань хитона проступили великолепные ягодицы, стала с интересом рассматривать его лицо. Лысина, обожжённая солнцем, широкий лоб, крупный нос, невероятно густые усы и борода, подёрнутые сединой. Человек открыл глаза. Они были главной особенностью его лица, бриллиантово-голубые, спокойные глаза без страха.
– Ты чего опять в мусоре спишь, Деметрий? – спросила Филира с улыбкой.
Человек присел на капустные очистки.
– Где мне спать, как не здесь? – ответил он и, не стесняясь, зевнул, показав гнилые зубы.
– А почему именно здесь?
– Люди меня называют отбросом за то, что я кощунственно отношусь к богам, вот я и лазаю сюда спать в очистках, чтобы не делать из