сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали (их) себе в жены, какую кто избрал.
Книга Бытия 6:2
Год выдался неспокойным, боялись чекистов и лесных братьев, голода и болезней, перемен в укладе жизни и новой войны. Осенью листва на деревьях пожелтела рано, и хотя в этом не было ничего удивительного, но на деревне зашептались о дурном предзнаменовании. Тем не менее зима принесла нужды меньше, чем ожидалось. Бригады промышляли на озере, и поначалу новая власть не имела представления, что делать с их уловами. Иногда наезжали военные с густо проштампованными ордерами, загружали рыбой несколько саней, закрывали сверху брезентом и соломой и уезжали то в сторону Тарту, то еще куда-то.
В Чудской волости приказом свыше создано три сельсовета. Новых начальников прислать не удосужились, и назначенный председателем сельсовета Кольки Эдисон Васильевич рулит в качестве временно исполняющего обязанности еще и сельсоветом Казепели и Вороньей. Деревня София, как зовется территория между Кольки и Казепелью, официально административной единицей не признана, а причислена к Кольки. Также не сделано разницы между достигающей Лахепераского затона Большой Кольки и Малой Кольки, что лежат к югу от гавани. Но административная реформа с ее стремительными переменами не слишком путает народ. Достаточно знать, кто начальник, которого называют просто председателем, или еще привычнее – волостным старшиной.
Эдисон Васильевич, человек деятельный, приказал очистить большой подвал в порту, напилить льда и складывать рыбу в ледник. Очевидно, сверху поступило распоряжение, потому как председатель попытался наладить зимнюю коптильню, но ничего путного из этого не вышло – в дыму от мертвого дерева рыба не коптилась. Тишком возили уловы в Тарту на базар, то сами, то через посредников. Взамен от города имели не так и много, но все-таки – если не сахар, то немного сахарина, если не толстые копченые колбасы и бутылочное пиво, то серую пшеничную муку и оставшиеся от немцев консервы, если не цветную ткань, то малоношеную городскую одежду. И прежде чем хоть кто-нибудь успел задуматься о том, будет ли отныне жизнь таковой или это временная передышка, в освещенных солнцем местах образовались лужи и высунули свои головки подснежники. Лед вскрылся рано и пропал, обойдясь без торосов.
Феофан, которого одолевают все эти мысли, глубоко вздыхает. По губам пробегает улыбка, но в глубине души покоя нет.
Раньше других он приходит к лодкам, раньше других готовит сети. Не признак ли это старости – его бессонница? Молодым он не чувствует себя уже давно, но, если начать высчитывать, – ведь пятьдесят совсем недавно стукнуло. Небось, это все бригадирская должность, что спать не дает, хоть плачь. Раннее утро, пора забрасывать сети. Второй раз лодки выйдут в озеро после обеда, чтобы вернуться с уловом, если Бог даст.
Составы бригад до конца не сформированы, да и лодки в отвратительном состоянии, и орудия лова давно не обновлялись. Этим утром в звено взяты молодые рыбаки: Харитон, Меркул, Еремей, Варлаам – им не впервой сети ставить. Еще в большой лодке одноногий Трифилий и пьяница Исидор, оба моложе Феофана, второй аж лет на двадцать, хотя