его самостоятельного существования, стремится к овладению им. Так описывается Бог, или Первопричина всего, в трактате «О божественных именах» Псевдо-Дионисия (автором сначала считали Дионисия — легендарного ученика апостола Павла). Действие Божественного Эроса выражается в промыслительном нисхождении в системе небесной иерархии высших духовных существ к низшим, любовное общение равных и духовное устремление низших к высшим. Именно поэтому, считает Псевдо-Дионисий, апостол Павел, объятый экстатической силой Божественного Эроса, в порыве вдохновения воскликнул: «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2,20). Отдавшись Богу как пылкий влюбленный, он живет уже жизнью возлюбленного, а не своей собственной. Да и сам Вседержитель, утверждает Псевдо-Дионисий, в переизбытке своей благости и любви к творению пребывает в себе и вне себя одновременно. В своем промысле обо всем сущем он силой неудержимого эроса нисходит в недра сущего, не нарушая своей запредельности для тварного мира.
Видеть Бога, знать Его можно только в состоянии «блаженной страсти святой любви», которая полностью отрешает человека от вещественного мира. Максим Исповедник: «страсть любви прилепляет» человека к Богу, его дух воспаряет к Богу «на крыльях любви» и созерцает его свойства: «Когда по влечению любви ум возносится к Богу, тогда он не чувствует ни себя самого, ни что-либо из сущего. Озаряясь божественным безмерным светом, он не чувствует ничего из сотворенного, подобно тому, как и физическое око не видит звезд при сияющем солнце».
Итак, действительно соединяет с Богом не вера, а любовь.
Г.К. Честертон, написавший замечательную книгу о средневековом религиозном энтузиасте Франциске Ассизском, объясняет его любовь к Богу: «… Только самая личная из страстей поможет в какой-то мере хоть что-нибудь понять. Человек не кинется в снег из-за идеи или тенденции, он не будет голодать во имя отвлеченных, пусть самых правильных понятий. Но он перенесет и голод, и холод по совсем другой причине. Он перенесет их, если он влюблен… Расскажите жизнь Франциска как жизнь трубадура, безумствующего во имя дамы, и все станет на свое место. Никого не удивит, что поэт собирает цветы на солнцепеке и простаивает ночи в снегу; превозносит телесную, земную красоту – и не ест; славит золото и багрец – и ходит в лохмотьях; стремится к счастью – и к мученической смерти. Все эти загадки легко разрешаются в простой истории любой благородной любви; а его любовь была так благородна, что девять человек из десяти даже не подозревают, что бывает такая»7.
Бог, явленный в христианстве как Любовь и Эрос, вкладывает в человека «удивительное предрасположение» к высокой любви, которое находит выражение в литературе и искусстве XIII – XV вв. и развивается до культа духовной, платонической любви у Данте и Петрарки (воспевая Беатриче, Данте не только не состоял с ней в отношениях, но даже не обмолвился с ней ни единым словом; сонеты Петрарки в той же степени отвлечены от реальности и не содержат каких