таким образом, идя по коридорам университета и встречая многочисленные незнакомые лица: так, эта натуралка, эта натуралка, эта лесбиянка, а эта либо не определилась, либо би… Я не знала, насколько точен был мой прогноз, но когда речь шла о хорошо знакомых людях – я всегда попадала в точку. Лишь один человек так и оставил меня до конца жизни теряться в догадках. Кем же она все-таки была?
18
Несколько дней назад мне приснился сон. Ох уж эти сны, я одновременно обожаю и ненавижу их, потому что они так реалистичны, но это не всегда хорошо. Я запрещаю себе фантазировать о Тине. Я иногда вспоминаю, каково это – находиться в ее объятиях, но тут же гоню от себя эти образы, потому что, окунувшись в них, я теряю связь с действительностью. Но во сне мой мозг отключен, и он играет со мной, он снимает запреты, и мне снится то, чего я в состоянии бодрствования не посмела себе вообразить.
Она поцеловала меня во сне. Так легко и естественно, едва коснувшись губ, как бы мимоходом, словно это ничего не значит. Проснувшись, я еще несколько секунд была абсолютно уверена, что все это случилось в реальности, настолько правдивым казался сон, настолько Тина была в нем Тиной, а я была собой. Я упрекала себя за него, я упрекала свое бессознательное, но что было делать? Я уже увидела это. Я даже почувствовала это, мой вредный мозг прорисовал все в таких деталях, что мой сон был равноценен настоящему состоявшемуся поцелую. Как я могла теперь это игнорировать?
Этот сон преследует меня везде. В университете, по дороге домой, когда я закрываю на секунду глаза на паре, пытаясь снять напряжение… Мне теперь даже стыдно смотреть Тине в глаза. Когда мы разговариваем, я отвожу взгляд, словно боюсь, что по нему она прочитает весь этот сонный беспредел.
Но когда я ложусь спать, я снова не контролирую себя. Во сне я снова и снова целую ее, каждую ночь, в каждом сне, при смене декораций и обстоятельств я неизменно прикасаюсь своими губами к ее и помню этот миг блаженства до самого пробуждения. Я не могу так поступать с Тиной, ведь мы дружим, но не могу и отрицать того, как сильно мне нравятся мои сны.
Но ведь снами я никому не причиняю зла, правда? Ведь в реальности я даже не прикасаюсь к ней, а значит, не могу нанести ей какой-то вред и обидеть ее?
Я молю небо лишь о том, чтобы она не заметила, как я теперь смотрю на ее губы. Когда мы разговариваем, я таращусь на них, как маньяк, но длится это лишь доли секунды, когда она не видит. И она не знает, как закипает у меня в груди лава эмоций, которым, я знаю, никогда не найдется выхода. К счастью, Тина понятия не имеет, что вместо «привет» мне каждое утро хочется сказать ей «ты прекрасна» и вместо «увидимся завтра» все мое нутро кричит «побудь со мной еще немного». Какое счастье, что она не умеет читать мысли. А если бы умела, может, это было бы к лучшему? Может, тогда она увидела бы, как бесконечно я боготворю ее и как я готова умереть, лишь бы сделать ее счастливой?