сформироваться, и животным-вегетарианцам приходилось с этим считаться, тем самым автоматически накладывая табу на гигантизм своих плотоядных потребителей. Шеститонному тираннозавру нечего делать в мире, где для него не найдется подходящего эдмонтозавра, и тамбкарнифексы охотно демонстрировали эту нехитрую истину в действии: при длине от кончика носа до кончика хвоста в полтора метра, весил этот хищник не больше собаки, однако, вцепившись своими кривыми зубами в бок оробатеса, валил неуклюжее травоядное наземь, а одним ударом когтистой лапы мог вырвать у жертвы приличный кусок кожи. Единственное, в чем тамбакарнифекс не был силен – быстрый бег за добычей, ибо выдыхался он уже через пару десятков метров неуклюжей рысцы, после чего ему еще требовалось почти полчаса на восстановление сил… однако большая часть добываемых им животных бегала еще хуже, и обычно, чтобы разжиться обильным завтраком, достаточно было лишь подобраться вплотную и совершить один-единственный резкий рывок.
Обычно, да. Но не всегда, потому что и в царстве тихоходов обязательно должен был обнаружиться свой Иванушка-дурачок, заимевший семимильные сапоги. А, в частности, здесь «дурачку» вздумалось облачиться в тонкую чешую и, неловко переставляя длинные задние лапы, показаться из-за переломанного кустарника – в форме изящной рептилии, что размером была не больше воробушка. Ее коричнево-пестрая шкурка почти полностью терялась на фоне размытой земли, и только выкрашенное теплым рыжим цветом горлышко могло свидетельствовать, что «ящерка» пока еще не растворилась в воздухе, но всего лишь внимательно исследует приглянувшуюся ей трещину в камнях, разыскивая забившийся туда живой мусор – мелких рачков, раздавленных тараканов, стрекоз с переломанными крыльями и другие вкусности, заботливо приготовленные разлившейся рекой. Треугольная мордочка работала не хуже пинцета, а острые зубы-иголочки без труда справлялись с жесткими панцирями и добирались до мягких внутренностей, так что рептилия казалась довольной и абсолютно увлеченной своим занятием… пока внезапно самке тамбакарнифекса, изнывающей от вынужденной неподвижности, не вздумалось пошевелиться.
Фш-ш-ш! – брызнули во все стороны вода и грязь, после чего «ящерка», прижав передние лапки к груди, сумасшедшей рысью припустила наутек, да так шустро, что и человеку было бы непросто за ней угнаться! Плетевидный хвостик дрожал струной, длиннопалые ступни порождали в воздухе крошечные радуги, и раздраженный тамбакарнифекс даже чихнуть не успел, как юный эудибам – близкий родич болозавра, только еще меньше размером – пулей взвился на вершину скалистой гряды и исчез из виду. Привыкший вечно убегать, он даже не стал разбираться, что его напугало – как жаворонок взвивается на крыло, если поблизости загремят расписные фазаньи крылья, так и эудибам ловко перемахнул через проконопаченные грязью булыжники… и едва-едва не натолкнулся на чью-то влажно дышащую