или если бы
приоткрылась дверь…)
что сейчас?
себе назло раны бередить?
или дальше продолжать
быть (или не быть)?
У выхода из метро «Дидубе»
Мне бросился в глаза твой взгляд –
Призывно-вязко-умоляющий.
В нем было что-то от усталости,
Привычки, грусти и терпения.
Я поняла, в чем дело, удивилась,
И мне приятно стало оттого,
Что принял ты меня за ту, что любит
Ловить такси.
Мерси за комплимент.
Дай бог, когда-нибудь…
Но не проси, таксист, меня сегодня
В твой фордик сесть.
Напрасно тратишь силы.
Я все равно пойду домой пешком.
Так или иначе
1
Мне сон не дарит видимость надежд.
А что реальность? Поиск-ожиданье
И тихий всхлип в подушку.
Выход ждет,
когда найду его я в лабиринте
пустых ходов.
Пока не нахожу.
И как застывший времени отрезок,
фрагмент штриха не начатых картин,
я говорю, глотая чувство меры,
как витамины:
«Вечность на кресте.
И высота, как образ униженья,
в моей душе сознанием живет
и продолжает ждать непроизвольно,
что солнца луч тоннель преобразит».
И знаю ведь,
что миф уже придуман,
уже дописан,
есть конец в конце,
но что-то изменить желает сердце,
поющее в терновнике судьбы.
2
За все.
За что?
Простить
или придумать
другую роль
и зря в нее играть?
Зачем назло
ползти червем по сцене,
когда щеглы глядят из-за кулис?
И если даже бабочкой раскрыться,
не хватит воли
небо покорить.
За то,
за что платить уже нет смысла,
я до сих пор плачу,
сжигая мост.
Зато мне есть,
за что еще цепляться,
вися над пропастью.
Слетело вниз камней
немерено,
и знаю, что слетит
еще с полсотни.
Я переживу
своих обид нахальные порывы
и буду продолжать взбираться вверх,
роняя взгляды, слезы и слова
на скалы, на песок или на ниву.
И что-нибудь да вырастет
назло или во имя.
Но, так или иначе,
цветы, плоды созреют для стиха.
Другого смысла жизни мне не видно.
Другие смыслы отданы другим.
Вот снова с небес на землю
Меня опускает явь.
Я сердцем жила неделю,
Но разум, как прежде, прав.
Мне выводы так надоели,
Но делать их надо, увы.
Была я счастливой неделю.
Сомненья ж, как прежде, правы.
Я страхам нашла пределы,
Не веря глазам своим.
Хотелось продлить неделю,
Но чуждыми стали дни.
Ночами одна, как прежде,
Подушку