произнесла на выпускном небольшую речь – о том, что нужно знать, куда идешь, найти свою дорогу в будущее. Все хлопали. Джои играл в оркестре во время раздачи аттестатов…
– Да-да, помню.
– Вот и хорошо. Ты должен помнить. Помни хорошенько, потому что я до смерти устала помнить все за тебя.
– Извини, Элла, – пристыженно отвечает он.
Порой я самой себе готова врезать.
– Ох, черт. Это ты меня прости, дорогой. Я не должна была злиться.
– Это все моя память дурацкая.
– Знаю, дорогой.
Я снова берусь за газету, решив разобраться с кроссвордом. Ищу карандаш.
– Элла, где наши дети?
Глубокий вдох.
– С ними все хорошо, Джон. Ты поспи.
Я велю ему поспать – и что же? Сама и засыпаю прямо за столом. Мгновенные провалы – еще одна причина, почему старость такая докука. Ты вовсе не собиралась спать, а потом вдруг просыпаешься – глядь, прошло несколько часов. День сменился вечером. Между ними пропасть, и ты понятия не имеешь, что за это время произошло.
Теперь в трейлере глухая тьма, и это меня пугает. Мы с Джоном давно уже не допускаем, чтобы в доме совсем не было света. Джон теряется в темноте, а я почему-то тревожусь. Ложась спать, мы повсюду оставляем свет. Мы спим в сумраке, дремлем в густой тени. Мы и наяву живем в полутьме, особенно Джон.
– Джон! – кричу я, стараясь не паниковать. Он храпит так, что заглушил бы целый оркестр.
Наконец я соображаю: прямо тут, над столом, висит лампа. Господи! Я поднимаю руку, нащупываю, кое-как нахожу выключатель. Свет вспыхнул – и снова я в безопасности.
– Джон, поднимайся! – Я гляжу на часы.
– Что такое? – Голос у него вязкий со сна.
– Мы почти три часа продремали. На улице стемнело.
Хочу встать, ноги не слушаются. Вращаю стопами в надежде восстановить кровообращение.
– Поможешь мне?
– Минутку! – откликается Джон, скоренько подходит к столу и протягивает обе руки, чтобы вытащить меня из кресла.
– Ой-ой! – Край стола впивается мне в брюхо. – Старушка Джесси две тонны весом!
И вот я снова на ногах, колени причиняют мне дискомфорт. Ужасный.
– Ш-ш, – шепчет Джон, приглаживая мои волосы. От рук пахнет уксусом, и все же мне приятно его прикосновение.
– Все хорошо. Ты проголодался?
Стоило заговорить о еде, и Джон просиял. Он выспался и в отличном настроении. Бывает и так, что он просыпается злой как черт. Всяко бывает.
– Пожарю нам яичницу с беконом? – предлагаю я.
– Отличная мысль.
Я бреду в кухоньку. Три ступеньки – и на месте. Вот чем крут кемпер. С годами до всего становится так трудно добраться, а здесь, в нашем “Искателе”, все, что нужно, под рукой.
Включаю электрическую сковородку, достаю из холодильника яйца, выкладываю на сковородку шесть полосок бекона. Гоню Джона вымыть руки, и он берется подсушить хлеб. А потом застывает перед кухонным столиком, перед ним стопка нарезанных ломтиков.
– Пока не клади их в тостер, – предупреждаю я.
Я слежу за ним. Джон закрыл