друг, чтоб я уж совсем не пал духом. У самогона был настолько едкий, неприятный запах, и я подумал, что как раз для мухи подойдет.
Я разлил. Муха в предвкушении взяла стакан.
– За что? – прожужжала она.
– А за что у вас пьют?
– Чаще всего за жизнь, поскольку она непостижима. А у вас?
– За любовь, по тому же поводу.
Мы задумались и посмотрели друг другу в глаза.
– Тогда за настоящую жизнь, полную любви? – шепнула муха.
Я кивнул и мы одновременно опрокинули рюмки.
– Ниче так,– констатировала муха.
Я запил лимонадом. Муха не закусывала. Выпив, она с удовольствием чмокнула и застыла в ожидании следующей рюмки.
***
Примерно за час мы с мухой «ухохотали» литр самогона, при этом были очень немногословны, думая каждый о своем. Но тут в форточку влетел комар и сел мне на шею.
– Бей, бей его! – закричала муха хмельным жужжанием.
– Зачем? Он же из ваших?
– Из каких наших?
– Из насекомых.
– Да ну их! Сейчас крови твоей хмельной напьется, приведет еще своих, нажрутся, всю ночь будут песни орать, спать невозможно.
Я общался с чуждым мне творением на каком-то знакомом языке. Хотя, что тут странного? Ведь они тоже бодрствуют, спят, занимаются любовью, рожают, им что-то не нравится, чему-то они отдают предпочтение, плачут, смеются и, наконец, довольно-таки неплохо пьют. Почему же нам не понимать друг друга?
Муха была уже достаточно пьяна, и ей взгрустнулось.
– Давай споем.
– Давай, а что?
– Ну, хотя бы…
***
Пока мы с мухой распевали «В траве сидел кузнечик», я думал, почему я не удивляюсь? Ни тому, что муха стала большой после того, как я хотел ее убить. Ни тому, что понимаю ее. Может быть, потому, что мы задавались одним и тем же вопросом – хотели понять, почему родились именно такими? Она – мухой, размножающейся в дерьме, а я – человеком, случайно узнавшим, что, оказывается, жил, не зная, что не живу. Может таким вопросом задается каждое живое существо?
– Полегчало, слава Богу.
Муха утерла слезу.
– Слава Богу? У вас тоже есть Бог?
– А как же! Божьи коровки же есть. Правда, зажрались они. Жрут бедную тлю ложками, изуверы.
– А богомолы?
– Еще хуже – поедают даже себе подобных. Это с виду и те, и другие белые и пушистые, а внутри говно скрывают. А мы вот ничего не скрываем! Жрем отходы, рожаем в дерьме! Все по-честному! Ой, задел за живое, не надо! А что, больше выпить нечего?
Я почувствовал вину за то, что несколько часов назад хотел уничтожить ее. Уничтожить стремления, мечты, разочарования живого, до поры несуществующего в моем мире существа.
– Давай еще литр хлопнем! – попросила муха.
***
Я вышел в магазин и взял две бутылки паленой водки из уважения к мухе, но подумал, что нужно взять ей что-нибудь закусить. Попросил пропавшего фарша, но продавщица сказала, что можно брать любой – сейчас он весь «пропавший». Себе я купил пару сосисок и сладкий