сливается с народными массами в едином порыве. Лозунги «движения за новую культуру» – «Долой империализм!» и «Долой феодализм!» – и пропаганда новой культуры в значительной степени ориентированы на формирование демократии. Просветительское движение содержало мощные призывы к популяризации и национализации культуры. Чжу Цзыцин[60] писал: «Установки модерна ориентированы на обывателей»[61]. Популяризация и национализация, к которым стремилось «движение 4 мая», являются несомненным фактом, однако эти тенденции «спускались» от интеллигенции народу. Интеллектуалы имели превосходство в знаниях и культуре и были главным субъектом истории.
Во второй половине 1936 года Ай Сыци, Чэнь Бода, Чжан Шэньфу, Ху Шэн[62] и другие от имени прогрессивной интеллигенции, подвергшейся влиянию коммунистических идей, продолжили дело «движения 4 мая», но уже другим, более радикальным методом. Они выступили с инициативой идейного движения «Новое просвещение», желая привлечь к идеям «движения 4 мая» больше внимания населения, чтобы сделать его главным патриотическим движением в Китае. Ай Сыци в восьмом номере журнала «Гоминь чжоукань» за 1937 год опубликовал статью «Что такое движение за новое просвещение», в которой подчеркнул его массовость. Очевидно, что коммунистическое «новое просвещение» и так называемое «старое просвещение» не идентичны друг другу. Новое движение, инициированное Чэнь Бода и остальными литераторами, изменило суть, обратило внимание на коммунистическую революцию.
Объясняя культуру новой демократии, Мао Цзэдун не выделял особую историческую роль и положение интеллигенции. Он ясно сказал, что «так называемая культура новой демократии – это антиимпериалистическая, антифеодальная культура народных масс, руководимых пролетариатом»[63]. Мао Цзэдун представлял себе новодемократическую культуру как национальную культуру, в которой пролетариат – главный субъект истории и в которой участвуют широкие народные массы.
Трудность заключается в том, что из этой исторической конструкции нельзя исключать интеллигенцию. Более того, интеллигенция должна оставаться субъектом истории. Следовательно, самая сложная проблема – переменить мировоззрение этого субъекта. Это тот выбор, который делает история, находясь в критическом положении: пассивный субъект вынужден согласиться на участие, вынужден самостоятельно, активно перевоспитывать самого себя, слиться воедино с массами рабочих и крестьян и изменить свои мысли, чувства, язык и форму выражения, ориентируясь на эти слои общества, или хотя бы создать видимость того, что он уже не интеллектуал, а настоящий представитель рабочих и крестьян (но если это всего лишь видимость, со временем она может исчезнуть). Только так у интеллигенции появлялось право и возможность выстроить новую историю пролетарской литературы (хотя это право у них могли бы и отнять в ходе какой-нибудь следующей