ужинать будем, говорит бабушка, облокотившись на спинку стула, – только отдышусь немного и что-нибудь соображу.
– Ба, я не хочу. Целый день за столом…
– Ну, чаю-то со мной выпьешь?
– Чаю выпью.
Спустя минут пятнадцать-двадцать на столе появился пышущий жаром электрический самовар, по-старинке увенчанный заварочным чайником, чашки, блюдце с вишнёвым вареньем и тарелочка с сушками. С неожиданно нахлынувшей теплотой Денис вдруг вспомнил, как когда-то, когда ещё был жив дед, они собирались здесь всей семьёй и пили чай. Правда, самовар был настоящий, с дымком. Дед долго и тщательно топил его на крыльце, а Денис, сидя рядом на ступеньке, запоминал, что и как нужно делать. После ухода деда и до недавних пор топил самовар отец. А когда заболели ноги и тяжело стало ходить к тёще на чай, той пришлось приобрести самовар электрический. Без самовара чаепитие она не представляет: «Баловство одно», – говорит.
Действуя не спеша, размеренными, отточенными годами движениями бабушка наливает заварку в чашки, разбавляет кипятком. Денису невольно вспоминается чайная японская церемония. Чай они пьют молча. Он неизменно крепок и душист: бабушка никогда не забывает добавить в него какую-нибудь травку. Денис хрустит сушками, обмакивая их в варенье.
– Представляешь, – говорит бабушка, когда чашка её опустела, – Ярослава, приятеля твоего школьного, по дороге домой встретила. Пьянищий… – качает она головой. – С дружками какими-то. Все, как один, на лицо бандиты. Вернулся, стало быть. Помнишь его?
Денис кивает, тянется за очередной сушкой.
– А ведь какой парень был, – вздыхает бабушка. – А теперь… Выходит, бандитского полку в нашем городе прибыло? Или, – вопросительно смотрит на Дениса, – думаешь, исправится?
Денис пожимает плечами. Ярик на этот вопрос уже ответил. Ему ответил. Надо ли знать об этом ответе бабушке? Пожалуй, лучше промолчать, решает он, а то ещё разволнуется.
– Вот бы исправился, – продолжает бабушка. – А то сейчас начнёт: сперва копейку с прохожих сшибать, потом ещё чего удумает, а там и до убийства не далеко… Пойдёшь этак вечером, а он тебе: «Гони, бабка, деньги!» Кстати! – спохватывается она. В руках её появляется тряпичный кошелёк на молнии, пёстро обшитый бисером. – Пенсию ж получила. Ну-ка… – расстегнув кошелёк, она отсчитала несколько купюр, протягивает внуку: – Держи, матери передашь.
Рука Дениса замирает на полпути к купюрам. Его вдруг захлёстывает волной стыда. Обжигает. Особенно сильно достаётся лицу: щёки и лоб буквально раскаляются. Денис ловит себя на мысли, что ни что на свете не заставит взять его эти деньги, ведь он, здоровый лоб, должен помогать родителям, а не старушка-пенсионерка.
– Да что это ты, внучок? – слышит он бабушкин оклик. – Не заболел ли? Вон как раскраснелся.
– От чая, – находит Денис, что соврать. – Горячий.
– Так деньги-то бери. Матери передай. Отцу она что-то для лечения купить хотела.
Последний раз, думает