тут жду, когда мама остынет.
– И когда, ты полагаешь, это произойдет? – перестав сдерживаться, начал тихо посмеиваться Артем.
– Когда перестанет звать вот так: «Матвей Ахтырский, немедленно выходи! Надо уметь отвечать за свои поступки!» – подражая интонациям мамы, произнес ребенок строгим тоном с особым выражением лица. – И скажет по-другому: «Матвей, выходи, хватит пережидать, я уже остыла!»
– И что тебе грозит в первом варианте?
– Она мне объяснит, в чем я не прав, и надо будет исправить последствия, а еще запретит дневные мультики и дополнительные сладости, – самым серьезным образом сообщил мальчишка.
– А во втором?
– Мультики все равно запретят, – вздохнул парень, всем своим видом выражая глубокую печаль, и добавил совсем уж безнадежно: – И долго будут объяснять. – И доверительно поделился: – А бабушка Лида блинный торт сделала с малиной – вкусный-вкусный. – И, снова сцепив ладошки замочком, страдательно прижал их к груди: – Я попробовал, когда за «ва-ле-ри-а-ны» этим лазил. Он там на буфете стоял. Чуть-чуть, – уверил он Артема, глядя на него своими огромными глазищами, и тяжко вздохнул: – Могут и не дать.
Все! Красногорский не выдержал!
Прикрыв глаза рукой и сотрясаясь всем телом, он хохотал так, что чуть не завалился на бок от изнеможения.
– Ну, что, – вытирая выкатившиеся от смеха слезы, продолжая похохатывать, спросил он у мальчугана, – идем посмотрим, что там со зверушкой, вами замученной, сделалось? Да и сдаваться тебе, брат, я думаю, пора.
– Идем, – согласился с неизбежным решением ребенок и махнул ручкой. – А мама меня уже и не зовет даже, наверное, Марусю с крыши снимает.
– Ох ты господи! – в изнеможении выдохнул Красногорский.
Какая там депрессивная погода! Какое недовольство и ворчание!
Этот пацаненок сделал его день!
Красногорский поднялся с корточек, подхватил мальчугана на руки и двинулся в сторону дома.
По мере приближения Артема с Матвеем на руках к дому кошачье утробное завывание становилось все громче.
Тишайшее создание, до неприличия ленивое даже для представителей ее рода, большую часть времени проводившая в неге и сне, не реагировавшая порой даже на то, что ее берут на руки и куда-то там переносят, кошка Маруська в данный момент, выгнув спину дугой, торчала на коньке крыши – хвост трубой, шерсть дыбом – и орала диким, благим ором. А из радиоприемника, болтавшегося сбоку у нее на шее, лилась песня, в которой Алла Борисовна Пугачева призывала «Арлекино быть смешным для всех», а на припеве «аха-ха-ха-хаха, хаха-ха» мелодия песни так и вовсе как-то очень удачно ложилась на кошачье соло.
Живенько так получалось, с задоринкой, можно сказать.
Внизу же, под кошкой Маруськой с песенными дуэтами, разворачивалась не менее увлекательное действие. Лидия Архиповна стояла рядом с сидевшей за столом на веранде незнакомой Артему женщиной и, причитая и охая, старательно