ряды банок с клубничным вареньем, огурцы в тусклом рассоле, сквозь который просвечивают белые зубки чеснока, соленые помидоры с тончайшей кожицей, лопающейся от натяжения тугих помидорных телес… Наверное, после смерти Карла Ефимовича сюда никто ни разу не спускался.
Я жадно вглядывалась в заманчивую черноту, понимая, что лезть вниз без света – бессмысленная затея. Можно было бы вернуться за фонарем, но пройти в дом незамеченной мне вряд ли удалось бы.
– Ну и ладно! Подумаешь, подвал! – тихонько сказала я, отодвигаясь от люка. – Пустой подвал, ничего особенного!
В спину мне деликатно уткнулся край полки. Я обернулась, и первым, что бросилось мне в глаза, оказался черный фонарь с широкой выпуклой кнопкой. Это был современный фонарик из тех, что работают без батареек и аккумуляторов и называются вечными, хотя ломаются куда чаще обычных.
Я схватила его так быстро, словно боялась, что он исчезнет так же неожиданно, как появился. Раз-два-три-четыре-пять-шесть: резкие, почти судорожные сжатия, словно я тренировала кисть на эспандере – и вот лампы проснулись, замигали… Неуверенный слабенький свет стал ярче, перестал дрожать, и я с волнением присела над люком, опустила фонарь вниз, не переставая нажимать на кнопку.
Так и есть! На полках в отраженном луче что-то блеснуло. Чувствуя себя кладоискателем, я перехватила фонарик поудобнее и полезла вниз по лестнице, с большой осмотрительностью проверяя каждую ступеньку под ногами. У меня в памяти еще свежи воспоминания о том, как Григорий едва не ухнул в подвал. Последняя перекладина – и я встала, осматриваясь, водя вокруг фонариком.
Пол под ногами оказался не земляной, как я ожидала, а дощатый – трухлявый, прогнивший насквозь. Ежась от промозглого холода, я прошла по шаткому настилу и остановилась перед полкой, на которой и в самом деле выстроились трехлитровые банки, закатанные железными крышками – те покрылись коркой ржавчины. Но за толстым слоем пыли я никак не могла разглядеть, что внутри. Фонарик светил все слабее, и мне пришлось поднести его близко-близко к стеклянной поверхности банки и самой наклониться вплотную. Что-то круглое, небольшое, белое и, кажется, с коричневой сердцевиной…
Ближе, ближе, еще ближе… Я накренила банку, вытерла ладонь о джинсы, всматриваясь в ее содержимое, которое от моего движения заколыхалось, будто ожило…
И вдруг поняла, что это такое.
В банке за стеклом в прозрачной жидкости плавно покачивались человеческие глаза.
Я дико закричала и шарахнулась назад в ужасе. Под ногой что-то хрустнуло, я споткнулась и упала на спину. На мгновение мне показалось, что банка вместе с ее кошмарным содержимым вот-вот опрокинется с полки, упадет, разобьется прямо передо мной, и эта мысль вызвала у меня приступ безумного отвращения. Как жук, перевернутый кверху лапками, я отчаянно заколотила по полу, пытаясь отодвинуться назад и испытывая то же ощущение, которое испытывает во сне бегущий человек, не двигающийся с места.
Банка не упала. Вместо