полке шифоньера. Подошла к двери. Она была заперта изнутри на три оборота. Никто не мог войти и укрыть ее. «Мало ли что может показаться» – отмахнулась Кира от удивительных мыслей. Свернула плед, сложила на полку. Порхала, точно бабочка от обретенной легкости, пританцовывала, поставила чайник.
В это время Руфи пробиралась по насыпи мелких камней вслед за Амелием вдоль высоченного забора. Казалось он упирался в самое небо.
– Мы когда-нибудь пройдем этот забор?
– Не скоро – буркнул Амелий, продолжая трудно идти.
Сквозь забор виднелось широкое поле изрытой земли. Вдали ходил человек.
– Что это за место? – тяжело дышала Руфи. – Что это за человек? Он один? Больше никого?
– А ему больше никто и не нужен. Кроме земли. Вообще история нелепая. Он при жизни скупал земли. Это было смыслом его жизни. Переругался на этой почве с соседями, друзьями, родными. Жена с детьми от него ушли. Что ты думаешь? Однажды его нашли под каменой плитой, которая упала и вдавила его в мягкую землю лицом. Там он и задохнулся. Но так его душе нужна земля, что он и здесь торчит уже лет двадцать за высоким забором.
– А кто его загородил?
– Его мечта.
– И что? Не надоело?
– Да. Молит время от времени, чтобы его выпустили. Даже сбежать пытался. Но ворота пока не открываются. Ему надо полностью от этого отказаться. А он не может. Не искупил он еще свою мечту, навязчивую идею. Видишь ли, после перехода в другое состояние люди живут только духовно, своими мечтами, грехами, мыслями. Тем, что на самом деле желала душа.
– А правда, что они стараются контактировать с живыми родственниками во снах? Помогают им, поддерживают.
– Чепуха – отмахнулся ангел. – Игра воображения. Живым этого хочется, вот и видят во сне то, что сами заказали. У тех, которые сюда попали все там закончилось. Им не до этого. Надо свои мечты до ума довести. Некоторые так в них путаются, точно мухи в паутине. Некоторых собственные грехи мучают. От них надо избавится, чтобы обратно попасть. А грехи огнем выжигают. Я удивляюсь, для чего ты сюда явилась. Должна же это знать. Повелась на бред чужой девчонки. Иголку в стоге сена ищем. Еще и бессмысленную иголку, которая не помнит ничего о своей земной жизни.
– Посмотрим – недовольно отвернулась Руфи.
– Ну смотри, смотри – вздохнул Амелий. Он точно превратился в слух. Напряженно всматривался вдаль, прислушивался.
– А Бог?
– Что? – рассеянно спросил Амелий.
– Ты в него веришь?
– Не понял? – удивленно поднял брови парень. Нервно зачесал волосы назад.
– Все у тебя вранье. Ничему ты не веришь. Вот интересно, В Бога веришь?
Глаза Амелия выкатились, как белые шары с черной точкой.
– Не пойму, как можно рассуждать о вере, если видишь это постоянно, слышишь, дышишь этим. Божественную энергию хочешь обсудить?
– Н-не знаю – растерялась Руфи. Они явно не понимали друг