Однажды она сильно меня озадачила – не давала проходу, вынь да положь ей ее кошку, уверяла, что в кошку переселилась душа Татьяны, что я эту самую кошку выгнала. Признаться, я тогда всерьез заволновалась, потому что никакой кошки у нас в квартире не было. Я обращалась за советом к Фелиции, как к дипломированному психологу, но она только разводила руками. Лечиться добровольно Многокарповна не станет, а насильно упечь ее в психушку у меня не было никакого желания. Постепенно все утихло, но еще долго я с большим недоверием относилась к моей соседке. То она подробно рассказывала, как обращалась за помощью к бывшему мужу Татьяны, первому из длинного ряда ее мужей, то шепотом делилась большим секретом – дело об убийстве дочери передано в КГБ. Бесполезно возражать, что КГБ давно нет, и убийства, скорее всего, тоже никакого нет. Шла по лестнице, возвращалась с работы, как обычно, в подпитии, вот и случилось несчастье. Для меня вся эта история имела неприятные последствия в виде окончательно испортившегося характера Многокарповны. В нашей мрачной квартире и так было невесело, а стало совсем уж… Нет, постойте, а как же сегодняшнее развлечение? Не все еще потеряно!
Я поправила на плече безразмерную сумку под прозваньем «Аскольдова могила». Кто такой Аскольд – в точности не знаю, хотя есть такая опера композитора Верстовского и в ней очень красивый хор девушек. Сумка мне нравится, вот только найти там сразу нужную вещь никогда не получается, приходится нырять в эту торбу чуть не с головой.
Идя по знакомой до мельчайших деталей Петроградке, я пыталась нашарить записную книжку, попутно нащупав отрывок рукописи, чтение которого прервала Многокарповна. Когда же мне их вручила Марьяна, точнее, Марьяна Георгиевна, мой бывший преподаватель истории в колледже, приятельница мамы и моя негласная опекунша? Снег лежал за окном; может быть, март, может, начало апреля, во всяком случае, давненько. С тех пор мы не виделись, Марьяна в этом учебном году уже не работала, вышла на пенсию. Ну, ничего, она меня простит, знает, сколько работы обрушивается в конце года.
Дом, где живет Марьяна, не похож на окружающие постройки, ему бы стоять где-нибудь в спальном районе, там таких пятиэтажек белого кирпича полным-полно, а здесь он один. Место хорошее, рядом сквер, транспорта мало, для центра города очень даже тихо. Вот, всего одна машина неторопливо проезжает и останавливается неподалеку, небольшая, темная и с тонированными стеклами.
Пока я листала записную книжку в поисках кода от подъезда, кляня свою неспособность запомнить ни номеров машин, ни телефонов, ни даже кода кредитной карты, подоспела шустрая старушка с продуктовыми пакетами, ткнула пальцем в кнопки, и я проскользнула вслед за ней в раскрывшуюся дверь. Бдительная бабулька приостановилась на лестнице, дождалась, когда откроется дверь и выйдет хозяйка квартиры, поздоровалась с ней, и только удостоверившись, что она меня знает,