Охотники на колдунов. Часть 2. Рахима. Зиля Залалтдинова

трассе. Глебу стало страшно. Рахима лежала у него на руках, и, несмотря на сильную боль, лишь время от времени делала глубокий вдох и не стонала – скрипела, словно у неё в груди сломался какой-то механизм. Она жила, но, тем не менее, была слишком слаба, раз старший охотник сомневался, сможет ли она выжить.

      – Господи Иисусе, – пытался он вспомнить какую-либо молитву.

      – Не надо, – услышал он слабый голос, – Иисус – не Бог.

      Девушка была в сознании и всё слышала.

      – Кому же тогда молиться?

      – Богу… Он один… другого нет…

      Юноша, не выдерживая переживаний, стал беззвучно плакать. Одинокие капли побежали по щёкам, падая на окровавленную одежду, оставляя мокрые пятна.

      – Ин шэ Аллах‎‎, выживет. Она – сильный человек, – отозвался Ибрагим

      – Вам её совсем не жаль! – закричал он.

      – Легко обвинять других в бессердечии, правда? Но на самом деле я отличаюсь от тебя лишь тем, что держу свои эмоции под контролем, а так я знаю, что чувствуют родители, когда умирает их ребёнок.

      Глеб, несмотря на то, что Ибрагим сидел на переднем сиденье и, соответственно, не мог видеть его лица, знал, что по неподвижному лицу стекала скупая слеза.

      ***

      Мы приехали в какой-то заброшенный дом. Глеб уложил меня на диван. Весь мир превратился в боль, я была никем – ни мусульманкой, ни муджахидом, всего лишь жалким существом, скрученным раскалёнными цепями боли. Я ничего не соображала, не думала, не чувствовала.

      Задребезжал старый телефонный аппарат.

      – Кто это, интересно, уже прибыл на место? – спросил Ибрагим и пошёл в прихожую снимать трубку.

      Разговор длился недолго, но новости, которые он узнал, были не просто плохие. К тому же какая-то из них касалась непосредственно меня и его очень тяготила. Он поднял воспалённые глаза и словно умолял меня не произносить это вслух. Он несколько мгновений набирался мужества и как будто бы безмолвно говорил «Крепись, Рахима».