с моим прямым распоряжением очень и очень поразмыслят, прежде, чем разведывать красоты местной природы. Я буду лжецом, если сейчас ляпну, что не боялся до трясущихся поджилок тоже – нет, я бы и сам мог закатить истерику не меньшую, чем честный рулевой, и меня совсем не радовало, что придётся сжечь безвременно почившего привлекательного, милого, старательного и многообещающего мальчика. Но, вместе с нормальным животным ужасом перед тяжёлой смертью, я испытывал и ярость, обычно не свойственную мне. Мы ещё не выяснили, что отняло у него жизнь, но я не планировал терпеть, что у меня отобрали подчинённого, личность, за которую я нёс ответственность, как любой хоть немного смыслящий в своём деле начальник. Я был оскорблён и уязвлён, мне вовсе не хотелось видеть презрение на лице Тахирашвари, безмерно мной уважаемого. Я интуитивно чуял, что загладить вину не удастся, а, значит, я потерял уже двоих, рулевой тоже больше не мой, чувство локтя, связь между нами расторгнута. А, может, и не он один изменил мнение о моей персоне, может, другие просто не отваживались открыто выразить всё, что у них на душе накопилось, мне в глаза? От такого предположения мне стало паршиво вдвойне.
Тиликалафи же, пока я отвлёкся на остальных лоботрясов, забрался через проём в ненавистную нам всем рощу и уже вовсю сноровисто шнырял между толстыми стволами. Что-то замерял, брал пробы, похлопывал по ним ладонями, а лицо-то, какое у него было при этом довольное, если не сказать – блаженствующее лицо! Для него там располагался не рассадник погани, а места обетованные. Я подозревал, что в учёные идут те, кто не от мира сего, но чтобы настолько! Низкорослый – едва мне до плеча достававший, для разумного из нашего вида чрезмерно полный, неопрятно взъерошенный, велеречивый почти до суесловия, он вынуждал изрядно сомневаться в нём. Когда я его нанимал – он пришёл в весьма приличной накидке до земли и рубашке из такого тонкого бархата, что я золото для приобретения такой же сезонов шесть бы копил. Вещал он тогда мало, больше слушал меня и кивал, потом вручил рекомендации и свидетельство о высшем образовании в Академии Десяти Сфер, куда более знаменитой и популярной, чем то место, где учился я. Я тогда решил, что на меня свалилась удача, а теперь понимаю – сделать свой облик приличным и соответствующим статусу наверняка стоило ему грандиозных мучительных усилий и наибольшей концентрации, какая только была ему доступна. Будучи же нанятым, он, похоже, расслабился.
Я переглянулся с остальными, и мы пришли к немому взаимопониманию – что, если он натащит на корабль какую заразу, мы и загнёмся?
– Вы бы поосторожнее! – крикнул ему я.
– Да вы что, капитан. Я знаю, что делаю, – обаятельно улыбнулся этот невозможный тип. – Я уже разобрался, что тут творится, – сообщил он, стоя на одном колене перед белым столбом и делая срез верхнего слоя. На руках – эластичные перчатки, в правой – миниатюрная колбочка, в левой – щипчики с одного конца и маленькое лезвие типа хирургического с другого. – Это не деревья, друзья мои. Это, смею заверить, грибы. Самые настоящие.