погодой не везло уже пару недель. Сначала, когда маленький отряд покинул Укромную Долину, всё было нормально, но уже на третий день на горы спустился туман. Днём он поднимался, но утром и вечером в этом молоке не было видно ни зги. Потом отряд наконец забрался повыше, и мгла осталась внизу – плотная, как подушка.
Стоило отделаться от первой помехи, как возникла следующая. Через день полил дождь – холодный и долгий, как надвигающаяся осень. Энормис в тот же день подхватил простуду, а Кир поскользнулся и порвал одну из сумок с провизией. Несмотря на болезнь чародей отказался переждать ненастье, поэтому два полных дня они шли промокшие и замёрзшие. Рэн подумал, что человеку ничего не стоит подхватить здесь воспаление лёгких и умереть, но благоразумно промолчал. А на третий день они поднялись ещё выше в горы, и льющаяся с небес вода сменилась снегом.
С тех пор снегопад то ослабевал, то превращался в метель, то просто валил крупными хлопьями. На полдня прекращался и опять валил. Идти становилось всё труднее, каждый переход выматывал все силы – в основном у Энормиса, разумеется. Гном оказался более выносливым, но зато всё время ныл, чем действовал остальным на нервы. Он жаловался на слякоть, на холод, на осень, на сапоги, да и в целом на жизнь – поводы у него находились без малейшего труда. Рэн старался извлечь из этого пользу, потому что учил язык, в основном вслушиваясь в речь спутников. Но под конец второй недели нытьё Кира допекло даже его.
Это была одна из причин, почему охотник обогнал товарищей и ушёл немного вперёд. Он обернулся, чтобы убедиться, что спутники не свалились с уступа: те маленькими приставными шагами шли вдоль скалы в трёх десятках шагов позади.
– Давайте быстрее! – крикнул Рэн, силясь перекрыть голосом завывания вьюги.
В ответ ему прилетело несколько невнятных гномских ругательств.
Сам пуэри старался просто идти вперёд. Сегодня, вчера, неделю назад – с того самого мгновения, как вместе с Энормисом покинул Источник. Он усилием воли запретил себе думать о чём-либо кроме выживания. Так было проще. Так было не страшно. Рэн решил для себя, что когда-нибудь он обязательно возьмёт себя в руки и примет всё, что случилось с его миром. Но не сейчас. Не сейчас.
И плевать, что он поступает при этом скорее как человек, а не как пуэри.
Тем более что первый же человек, которого охотник встретил, разрушил его представления о людях. Из книг Рэн знал, насколько люди слабы духовно и подвержены страстям. Исторические трактаты, даже написанные самым нейтральным языком, выставляли человечество как непоследовательную, склонную к агрессии и самообману расу. Многие сородичи Рэна, как и он сам, дивились тому, как люди вообще могут существовать, при такой-то любви к войнам. Словом, всякое о людях говорили и писали. То они морально незрелые, то умственно закостеневшие, то жестокие, то наоборот, мягкотелые…
Энормис, на взгляд Рэна, всюду не вписывался. Больше всего охотника удивляло то, с какой непоколебимой уверенностью чародей двигался к своей цели, даже если цель эта была насквозь эфемерной. Этот человек готов был оставить позади всё, что