чувством, которое только недавно обрело, наконец, очертания. Но облегчения это не принесло.
Симпатичный, но комплексующий, Эдуард терялся в тени лучшего друга, буквально сливаясь с фоном. Бойкий, любящий потрепаться Ник выпячивал себя в их тандеме что было сил, стремясь всегда и везде быть в центре внимания. Такое положение вещей Эдик давно привык считать нормой, но выстраданное признание другу и вовсе превратило его в бледную тень. Никита раздувался от собственной значимости, позиционировал себя самцом, относясь к душевно травмированному другу снисходительно, как к бракованному биоматериалу. Пораскинь Эд мозгами, он понял бы, что просто является выгодным контрастом для простоватого парня, рьяно этим пользующегося. Но Эдик, все еще находящийся в процессе глубокого самокопания, не стремился вдаваться в детали дружбы.
С некоторых пор Ник не считал его конкурентом. Вначале ему было действительно обидно, что Эдик отказался разделять с ним животрепещущие темы разговоров о противоположном поле, но со временем он нашел такое положение вещей даже более привлекательным. Он принял друга-гея не потому, что был толерантен и человеколюбив, а потому что других кандидатов в лучшие друзья в окружении не было. Обсуждать свои успехи на любовном фронте не перестал, лишний раз тыкая парня в его пробелы, заставляя чувствовать разверзающуюся пропасть между умудренными опытом и все еще застрявшими в детстве. Держал друга на коротком поводке, с удовольствием пользуясь его свободным временем и математическим складом ума, благодаря чему Эдуард безропотно делал уроки за двоих.
– Эдька, да ты не переживай, – с картинной терпимостью частенько вздыхал он. – Ну и что, что тебе уже шестнадцать? Все еще впереди.
«Может, и правда, стоит с кем-то замутить?» Эд задал себе вопрос и даже зажмурился от нахлынувшей паники. Социопатом он не был никогда, до самых старших классов оставаясь улыбчивым и открытым к общению. Но перемены в осознании себя, произошедшие в последний год, резко изменили его в не лучшую сторону.
Это очень тонко подметил лучший друг однажды днем, после школы.
– Как ты с таким перекошенным еблищем собираешься с кем-то знакомиться? – философствовал Ник, вальяжно развалившись в своем кресле.
– Никак, – огрызнулся Эд, сидя на его диване. Мысль о том, что когда-нибудь он решится на знакомство с парнем, пробирала нервным смешком. Он сильно сомневался в том, что в его городе это вообще реально. Оторванность от себе подобных ранила больнее всего.
– Вот именно! – кивнул друг. – Ни один гомик на твою рожу не позарится. Проще надо быть, Эдик. Проще.
– Куда еще проще? – Вздернул брови Эд. – Я и так скоро двумерным стану…
– Надо тебя с кем-то свести, – задумчиво протянул друг, глядя в потолок. – С Даней, может? У него штаны странные, обтягивающие. И очки…
– Ник, заткнись! – прорычал Эдуард, теряя терпение. – Оставь меня в покое!
– Да я ведь просто рассуждаю, – пожал плечами друг и вытянул шею, заглядывая в разложенные