сегодня сделаю исключение. Пойдем, я научу тебя – она несложная, – пригласил ее новый одноклассник и взял ее кейс со скрипкой.
– Сп… сп… спасибо, – сказала девушка сквозь слезы и направилась за ним в кабинет.
– Давай, доставай свою скрипку! – сказал он радостно, пытаясь приободрить ее.
Она открыла кейс, и, пока она доставала скрипку, на верхнюю деку упало еще пара слезинок. Достав смычок, она приготовилась играть.
– Стой! А смычок ты наканифолила? Скрипка же будет плохо играть.
– А у меня нет канифоли… Она оче…
– Давай сюда смычок, – снова прервал ее Джон и практически вырвал смычок из ее маленьких рук. Его палец слегка прикоснулся к ее ладони. Они были ледяные. Как будто кровь до них вообще не дотекала. – А почему у тебя руки такие ледяные? – поинтересовался Джон.
– Я… не знаю… Они всегда были такими… – тихонько ответила эму Бель.
– Потри ладошки друг об друга. А то тебе будет неудобно играть. Не будешь чувствовать струны пальцами.
В ответ Аннабель кивнула и начала понемногу растирать свои ладони, а Джон тем временем заканчивал со смычком.
– Вот! Теперь ты готова играть, – произнес он и направился к своему рюкзаку, откуда он достал нотную тетрадь. На ходу он прихватил пюпитр и поставил его возле девушки и открыл тетрадь.
– Ну, давай! Попробуй сначала по нотам. Я думаю, у тебя должно получиться! Давай я сейчас схожу за метрономом, а ты пока быстренько пробегись пару раз по ним. – Джон вышел из кабинета, и, слегка прикрыв дверь, оставив небольшую щелочку, он направился за метрономом. На самом деле, метроном стоял в соседнем кабинете, но Джон соврал ей, чтобы послушать, как она играет, чтобы узнать, каков ее голос скрипки. Чем ее голос отличается от его голоса? Ведь скрипка, как и человек, может говорить, но голос ее зависит только от самого музыканта.
Джон быстро забежал в соседний кабинет, схватил метроном, выбежал обратно в коридор и спрятался за дверью. В коридоре и кабинете все еще стояла тишина. Такое ощущение, что все в этом мире замерло, лишь бы послушать песню скрипки. Теплый солнечный свет, желтые стены, старое фортепьяно, барабанная установка, множество пюпитров. Сухой воздух, запах пыли. Приоткрытое окно, через которое доносилось легкое пение птиц. И силуэт девушки, стоявшей спиной к двери, смычок в правой руке, а скрипка на левом плече. Легкий ветерок слегка развевал распущенные и убранные за плечи волосы.
Тишина была гробовая – очень похожа на ту, что бывает прямо пред началом концерта, и все ждут взмаха дирижерской палочки. Смычок резко взмахнул. И вот наконец-то наполнил помещение долгожданный звук скрипки. Хрустально чистый, как лед Байкала, звук переливался в кабинете, и одна нота заменяла другую настолько плавно, что этого почти невозможно было заметить: будто играла сама душа. Такт за тактом лилась музыка, не останавливаясь. Для Джона все замерло в этом мире. Двигалась лишь музыка.