стало результатом множества решений – например, записать Финча в Виндзорскую академию, одну из самых престижных и суровых школ Нэшвилла, когда ему было всего пять. С тех пор мы всегда ставили на первый план образование нашего сына, по необходимости нанимали лучших репетиторов, прививали ему любовь к искусству, посетили вместе с ним почти все уголки земного шара. За последние три года мы успели отправить его в поездку по Эквадору, в велосипедный лагерь во Франции и на курсы морской биологии на Галапагосских островах. Я, конечно, отдавала себе отчёт, что мы обладаем несомненным финансовым преимуществом перед другими абитуриентами, и отчего-то чувствовала себя немного виноватой (особенно когда выписывала чек в фонд университета). Но я сказала себе: одних только денег недостаточно, чтобы попасть в Лигу Плюща[3]. Финч усердно поработал, и я им очень гордилась.
Думай об этом, сказала я себе. Думай о хорошем.
Кирк вновь смотрел в телефон. Я достала свой, вошла в Инстаграм. Подружка Финча, Полли, только что выложила фото их обоих с подписью: Мы крутые, юхуху! Клемсон и Принстон, встречайте!
Я показала фото Кирку, зачитала вслух несколько комментариев с поздравлениями от детей наших друзей, которые часто заявлялись к нам домой.
– Бедная Полли, – сказал Кирк. – Всё это и семестра не продлится.
Я не совсем поняла, что, по его мнению, станет причиной – расстояние между Южной Каролиной и Нью-Джерси или просто недолговечность юных чувств, но что-то пробормотала в знак согласия, стараясь не думать об упаковке от презерватива, которую недавно нашла у Финча под кроватью. Не то чтобы это меня удивило, мне просто взгрустнулось при мысли о том, как быстро он вырос и как сильно изменился. В детстве он был таким болтуном, таким не по годам развитым ребёнком, всегда до мельчайших подробностей выкладывал мне, как прошёл его день. Я знала о нём всё, он ничего не скрывал. Но с переходным возрастом пришла некая отчуждённость, которая так и не прошла, и в последнее время мы общались очень мало, как бы я ни старалась сломать барьеры. Кирк убеждал меня, что это нормально, когда мальчик готовится покинуть гнездо. Ты слишком беспокоишься, всегда говорил он мне.
Я убрала телефон обратно в сумку, вздохнула и сказала:
– Ну, ты готов?
– К чему именно? – спросил он, допивая бурбон. Мы повернули на Шестую авеню.
– К нашей речи, – уточнила я, имея в виду его речь, во время которой буду стоять у него за спиной и морально поддерживать.
Кирк недоумённо посмотрел на меня.
– Речи? Напомни-ка, что это опять за раут?
– Надеюсь, ты шутишь?
– Трудно всё это удержать в голове.
Я вздохнула и сказала:
– Раут фонда «Надежда», милый.
– И на что же мы надеемся? – спросил он с ухмылкой.
– Предотвратить случаи суицида, – ответила я. – Мы – почётные гости, забыл?
– Это ещё почему? – удивился он, и это начало меня раздражать.
– Потому что мы проделали большую