видел Ирлису, – продолжил он, – но вместо лица на ней была черная маска. Это было плохое видение. Оно пророческое и я не хочу, чтобы оно исполнилось. Нацтер, ты позволишь мне принять участие в твоем ритуале?
Нацтер растерялся от неожиданной просьбы, и обратился ко мне:
– Лануф, а ты?
– Я тоже с радостью избавлюсь от своих страхов.
– Значит, решено? – оживился султан.
– Мы должны успеть до полудня, – сообщил Нацтер.
– У нас два часа в запасе. Мы успеем позавтракать, а все что необходимо, у меня найдется.
Нацтер многозначительно посмотрел на меня, и после этого приступил к завтраку.
Было решено провести ритуал на одной из сторожевых башен. Поскольку погода была ветреной, то это оказалось самое удобное место для его заключительной части.
Люди султана, увидев нас, спешно покинули башню.
Ему предстояло ввести нас во все тонкости религиозного действа, и проследить за точностью исполнения.
– Сначала нужно зажечь свечи и следить, чтобы они не потухли во время всего ритуала.
Мы зажгли свечи от «живого» огня, то есть от настоящего пламени, для этого пришлось сделать импровизированный факел. Всю работу по техническому обеспечению ритуала взял на себя султан.
– Теперь нужно описать как можно точнее свой сон, но для этого нужно сосредоточиться. Нам надо разойтись.
Так мы и сделали. Я еще беспокоилась, что Татхенган будет против уединения, но он был слишком сосредоточен на правилах, простого на мой неискушенный взгляд ритуала, и возражать не стал.
Я отыскала маленькую комнатку с десятком узких окошек. Из мебели в ней были лишь стол и пара стульев. Сев за стол, я долго думала, как описать свой страх. Можно было написать всего одно слово: «Пауки!», но мне казалось, что этого недостаточно. Решив, что чем больше напишу, тем лучше, я исписала поллиста.
Когда меня окликнул Нацтер, я еще писала то, что думаю насчет пауков, и как сильно я их ненавижу.
– Лануф, ты готова?
– Да, погоди минутку, я допишу, – я вдруг вспомнила о Зайрай, и посвятила ей несколько строк.
Султан и Нацтер терпеливо ждали моего появления.
– Ну, а теперь сжигаем листки, но так, чтобы пепел на нас не попадал. Если попадет – это дурной знак. При этом надо говорить: «Гоню страх на семи ветрах…»
Мы опять разошлись.
Пламя наших свечей трепетало, норовя погаснуть. Нам приходилось укрывать его ладонями.
Я выбрала уединенное местечко. Проверила куда дует ветер. Затем подожгла листок, и пока он горел, шептала слова, которыми снабдил нас Нацтер:
– Гоню страх на семи ветрах. Где ветры разбегаются, страхи в пепел превращаются. Страх – пепел, сон- Беда, заблудитесь навсегда!
Где-то на третьем чтении заговора, внезапно погасла свеча, в руке моей остался треугольный уголок бумаги, по краю которого бежал огонек. Теперь этот огонек начал дымить и уменьшаться на глазах. И погас…
Я растерялась. Мой ритуал не закончился должным образом, а значит, ожидаемого результата