после этого в руке осталось ощущение его формы и толщины.
Потом я снял велосипед и, путаясь ногами в коробках, перенес в комнату, протер от пыли, вспомнил, как приделывается руль, поправил седло. Перевернул велосипед вверх ногами и с непривычки долго возился, приворачивая педали. Опасаясь за целость камер и даже вспотев, накачал оба колеса. Смазал маслом цепь и колесные втулки. Проверил тормоза.
Возился долго и затем, сев рядом на пол, тронул педаль, цепь вздрогнула и повернула колесо. Комнату наполнил тихий механический звенящий шелест – это текла по кругу цепь и резали воздух спицы. Я крутил педаль, колесо на большой скорости восьмерило немного, вслушивался в звук и пытался вспомнить дальше…
Отрывок 15
Я поехал на другом автобусе, который шел немного в сторону. Через три остановки я вышел и, повернув за палатку, попал на тропинку, карабкающуюся вверх по склону железнодорожной насыпи. Внутренне удивился, как легко дался подъем, хотя тут можно было упасть и днем на трезвую голову. Длинная дуга путей пустовала, и непонятно кому светили семафоры. И то, что никого не было, а они светили – настораживало. Слева и справа внизу были гаражи, склады, автобазы, предприятия, выпускающие неизвестную продукцию, редкие фонари. Дорога самая неприятная, но самая короткая. То ли дело на велосипеде… Душераздирающе скрежетали камешки, и я старался ступать на шпалы, но шпалы лежали очень неудобно – или шаги должны были быть очень короткими, либо слишком длинными, я все время путался и сбивался и из-за создаваемого шума периодически оглядывался назад, чтобы вовремя заметить подкравшийся поезд.
Один раз чуть не упал, наткнувшись на металлический прут, торчавший между рельсами, от него к металлической коробке возле путей шел какой-то провод. Пробовал идти по рельсе, но это уже было не для меня. Потом слева и справа начались деревья и виднее стали звезды.
Так я дошел до еще одного моста, от которого уже было близко и где можно было спуститься с насыпи. Самое неприятное началось дома. Сперва стало жарко, меня пошатывало, во рту доминировал маслянистый сладковатый привкус. Я открыл балкон, долго умывался, полоскал рот, потом без сил упал на кровать, но не тут-то было… Я даже не смог осознать всю гамму ощущений, когда лег и выключил свет. Ничего более адского не пришлось испытать за всю жизнь. Мне кажется, на том свете так доканывают тех, кому нипочем котлы со смолой. В три секунды я вспотел и дрожащей рукой нащупал выключатель, чтобы вернуть свет обратно.
Дела были плохи. Лечь было нельзя, так как сразу подкатывало из желудка; закрыть глаза или потушить свет – тоже нельзя, поскольку начинался неимоверный вертолет.
Тяжело дыша, полуглядя в расплывающиеся книжные страницы и боясь закрыть глаза, проклиная коньяк и турков, с тазиком у кровати я провел остаток ночи. Часов в семь я очнулся, и вот теперь понадобился тазик…
Так мы отметили Димкин день рожденья. Очень душевно, перебрав всех знакомых и пересказав последние романы в интимных подробностях (я, правда, больше слушал).