палитрой,
где цвета лазурного нет…
Работай – я спорить не буду,
под медленный шелест дождя
с авоськой порожней посуды
в запущенный дворик входя.
С весны ещё пахнет сиренью,
и с юности – горькой листвой.
Осеннее сердцебиенье
водою бежит неживой.
Что мёртвые – Третьему Риму!
Глаза им клюют соловьи.
Соседи за пьяного примут,
оставят лежать у скамьи.
Шумит, багровея, рябина.
Архангел играет с трубой.
И смотрит упавшему в спину
тюремный клочок голубой…
«Виноватые ищут полёта…»
Виноватые ищут полёта,
кистепёрую мучают речь.
А у ветра простая забота —
раздувать, перетряхивать, жечь.
Повторит позабытое имя —
и опять, без воды и огня,
небесами бежит дорогими,
безработные тучи гоня.
Я и сам ни о ком не тоскую,
и давно уже хочется мне
записаться на службу простую,
скажем, месяцем в зимнем окне.
Не болтать и не плакать по дому,
одиночество честно терпеть
да под утро ребёнку больному
колыбельную песенку петь…
«Не убий, учили, не спи, не лги…»
Не убий, учили, не спи, не лги.
Я который год раздаю долги,
Да остался давний один должок —
Милицейский город, сырой снежок.
Что ещё в испарине тех времён?
Был студент речист, не весьма умён,
Наряжался рыжим на карнавал,
По подъездам барышень целовал.
Хорошо безусому по Руси
Милицейской ночью лететь в такси.
Тормознёт – и лбом саданёшь в стекло,
А очнёшься – вдруг двадцать лет прошло.
Я тогда любил говорящих «нет» —
За капризный взгляд, ненаглядный свет,
Просыпалась жизнь, ноготком стуча,
Музыкальным ларчиком без ключа.
Я забыл, как звали моих подруг,
Дальнозорок сделался, близорук,
Да и ты ослепла почти, душа,
В поездах простуженных мельтеша.
Наклонюсь к стеклу, прислонюсь тесней.
Двадцать лет прошло, будто двадцать дней.
Деревянной лесенкой – мышь да ложь.
Поневоле слёзное запоёшь.
Голосит разлука, горчит звезда.
Я давно люблю говорящих «да»,
Всё-то мнится – сердце сквозь даль и лёд
Колокольным деревом прорастёт.
А должок остался, на два глотка,
И записка мокрая коротка —
Засмоли в бутылку воды морской,
Той воды морской пополам с тоской,
Чтобы сны устроили свой парад,
Телефонный мучая аппарат,
Чтобы слаще выплеснуться виной —
Незабвенной, яблочной, наливной…
«Теплынь, лягушачья слякоть – а утром сулили снег…»
Теплынь, лягушачья слякоть – а утром сулили снег.
Толкает меня под локоть невежливый