Наверное, они с мамой частенько уютно устраивались здесь по вечерам, читали или просто над чем-нибудь смеялись. Девочка заглянула под кровать.
– Тут раньше были мои книжки.
– Они у Греты.
Эмили открыла коробку, лежащую рядом с комодом, и начала перебирать одежду Трейси. Почти в самом низу она обнаружила розовый свитер с Микки и Минни Маусами и, сняв куртку, натянула его.
– Можно?
– Конечно. Бери, что хочешь. Это все твое.
Она вытащила толстовку, серую, с потрепанными рукавами, и прижала к себе. Вероятно, Трейси любила ее больше всех. Потом мы нашли коробку с надписью «Рождество». Эмили открыла ее. В ней лежало несколько шариков, гирлянда и фарфоровая рождественская композиция: Иосиф, Мария и младенец. Я наблюдала, как Эмили ходит среди коробок, проводя по ним ладошкой. Мы с девочкой выглядывали из окон, копались в коробках, перебирали вещи. Когда мы закончили, я направилась к выходу и взялась за ручку двери, но Эмили удержала меня, прижавшись к моей ноге: ей не хотелось уходить. Всхлипнув, девочка скользнула на пол, и я поняла: именно в этот момент она осознала, что никогда больше сюда не вернется. Не увидит, как мама в любимой серой толстовке делает макияж в ванной перед зеркалом. Не будет больше смотреть мультики, сидя у нее на коленях, или уютно устраиваться в ее постели с любимой книжкой. Эмили рыдала у меня на руках. Вдвоем мы сидели у порога и смотрели на заваленный коробками дом, о котором у этой малышки останутся лишь воспоминания. Всей душой я желала, чтобы девочка запомнила, как выглядело это место раньше, запомнила его запах, и любовь, которой оно было наполнено. Я молилась, чтобы она никогда не забыла его, ведь здесь Эмили провела первые годы своей жизни. Ничто не может заставить пятилетнего ребенка принять утрату и навеки попрощаться с мамой. Но Эмили справилась. Не знаю, сколько времени мы там пробыли. Неважно. Мы ушли, когда она была готова покинуть дом. Девочка взяла меня за руку и закрыла за собой дверь.
Я надела перчатки, села в машину и включила обогрев. Такого холода в декабре не случалось по меньшей мере несколько лет. По дороге к Делфи я успела позвонить двум другим приемным семьям, но одна из них уехала из штата на праздники, а во второй никто не взял трубку. Я подъехала к дому. Карен встречала меня у порога.
– Карен, мне так жаль, – проговорила я, закрывая за собой дверь. – Как Эрик?
– Наверху, разговаривает с мамой по телефону. Это не было неожиданностью, они пытались подготовиться, но…
– К такому подготовиться невозможно, – кивнула я.
– Невозможно. – Карен переминалась с ноги на ногу, и я поняла: она что-то недоговаривает.
– В чем дело, Карен?
– Мы с мужем собираемся какое-то время пожить у его мамы, чтобы уладить все дела. Эрик – не старший сын, но сейчас только он может о ней позаботиться. Мы должны помочь ей перебраться в пансионат для пожилых людей, и не знаем, сколько времени займет переезд. Может понадобиться несколько недель.
Я поняла: им сейчас не до Эмили.
– Я