старшины. Впрочем, это назначение авторитета ему не прибавило, скорее наоборот: Провина тихо ненавидел весь взвод, а негласным «батяней» для нас все равно остался Агеев.
– Уже построились? Молодцы! – воскликнул подбежавший капитан Саморов, наш командир взвода, заступивший начальником караула. Он окинул взглядом строй и по-гусарски усмехнулся в усы: – Клоуны! И с кем нести службу?..
Я выглянул из строя и не смог сдержать улыбки. Первым, как и положено, стоял среднего роста младший сержант Агеев. За ним возвышался Сергей Сычев, настолько огромный, что кепка разводящего едва достигала уровня его подбородка. Сразу за Сычевым пристроился я – такой мелкий, что мне до сих пор спиртное в поселке не продают: думают, я школьник. За мной из строя торчала голова Вовки Роганина, который ростом не уступал Сычеву, да только выглядел как засушенный его вариант – в плечах он был, наверное, уже меня. Около Роганина вразвалку стоял его неразлучный приятель Эдик Драпко – маленький и толстый. Над ним возвышались головы еще двух верзил нашего взвода – Славы Бабина и Лехи Волкова, а сразу за ними торчала белобрысая макушка небольшого Андрея Шуровича. Ну и замыкал строй мой лучший друг, как и Агеев, среднего роста Антон Трошников. В общем, «лесенка дураков», как мы обычно именовали такое построение. И у всех на разморенных жарой кислых физиономиях – лень и тоска.
– Вы бы хоть по ранжиру выстроились, что ли… – вздохнул капитан и, махнув рукой, принялся прохаживаться вдоль строя. – В общем, так, товарищи солдаты, воины-танкисты, защитники отечества. В карауле вы все уже бывали, как службу нести, знаете…
Капитана слушали молча. Леха Волков невозмутимо начищал на ремне бляху, периодически проверяя ее безупречность, поднося к глазам и оценивая, как она сверкает на солнце. Антон Трошников, навалившись на борт машины, обмахивался кепкой, Слава Бабин считал птиц на тополе, под которым мы недавно возлежали, я же читал книжку, пряча ее за необъятной спиной Сычева. И речи начкара тихо аккомпанировал посвистывающий храп Андрея Шуровича, который умудрился уснуть прямо в строю.
– Сразу вас предупреждаю: на посту не спать! – Саморов остановился напротив Шуровича.
Эдик ткнул того в бок. Шур вздрогнул, распахнул заспанные глаза. Капитан продолжал:
– А то, вместо того чтобы после караула вернуться в казарму и спокойно «отбиться», вы вернетесь и тоже «отобьетесь», но не в казарме – а где?
Капитан окинул строй насмешливым взглядом.
– В санатории имени майора Дорова! – воскликнул Антон Трошников.
Все заржали. Доров – это наш начальник гауптвахты.
– Правильно, на киче, – кивнул капитан. – Вот товарищ Трошников в курсе. И вполне возможно, скоро туда снова отправится за нарушение формы одежды.
Улыбка тут же исчезла с Антохиного лица – капитан Саморов намекал на недавние семь суток ареста за самоволку. Трошников тут же отлепился от борта машины, вытянулся по стойке смирно, одернул