всё значит? – Спросил Гарри.
– Это всё означает, что на моей территории завёлся конкурент. Но вот в чём проблема…
Я провёл рукой над телом. Девчонка, кстати, симпатичная: волосы рыжеватые, слегка вьются, кожа белая… нет, не потому, что девочка в холодильнике лежала,– от природы такая. Вообще, чем-то напоминает анимешную красотку. Жаль, глаза закрыты, но я более чем уверен, что они большие и зелёные. Ничего, красавица, считай, тебе повезло. Успеешь ещё мерзостей насмотреться своими наивными глазищами. Добрый дядя-некромант тебе в этом поможет. Ладно, это всё лирика, надо переходить к конкретике, а то наш мортус тут стоит ушами хлопает.
– То, что с ней сделали, похоже на подготовку к зомбированию. В кровь попал специальный яд, который делает живого человека похожим на труп. Но вот приготовлен он весьма халтурно.
– То есть? – Гарри снял с себя очки и протёр их. Волновался. Тут холодно и сухо, с чего бы стёклам запотеть?
– Яд, который мы даём жертве, должен настаиваться в чаше из черепа либо алкоголика, либо наркомана. У меня такая есть. От учителя осталась. Хорошая вещь, раритетная. Говорят, Никанор какого-то известного литератора, сидевшего на морфине, на голову укоротил. Когда тот от наркоты умер. А вот это варево, скорее всего, готовилось в обычной кастрюле. Ну и собачья кровь вообще не нужна. Надо только каплю своей кровушки, и это не для впадения в состояние псевдосмерти. Это для подготовки к подчинению, уже после того, как поднимаешь тело.
Гарри слушал меня, раскрыв рот. Не каждый день вот так вот услышишь от некроманта о тонкостях его работы.
– Значит, это не конкурент. Это кто-то нахватавшийся знаний из разных источников, но имеющий силу. Потому яд и сработал почти как надо. Если бы этот кто-то всё сделал правильно, то я не смог бы её пробудить раньше положенного срока.
– А сейчас можешь?
– Да. Только подожди пару минут.
Я позвонил Марселлинн и попросил меня срочно забрать. Та поворчала, вспомнив моё обещание самому выбираться, но пообещала через пять минут быть.
– Действуем так. Я сейчас пробуждаю нашу спящую красавицу, быстро захлопываю холодильник и сваливаю с Марселинн. Ты ждёшь, пока проснувшаяся девица не начнёт истерить, орать, стучать, потом её освобождаешь. А, и вот что. Как только буча утихнет, собери-ка мне чутка печёночки, только не алкоголика: здоровая печень нужна; глазное яблоко, это по возможности, пофиг, от кого, три фаланги пальца и спинной мозг, сколько добудешь, и зубы, желательно молочные, но если детей не привозили, пойдут просто здоровые.
– Ага. А что с конкурентом делать будем?
– Выясни, кто её живую в холодильник отправил. Это или из мортусов кто-то, или из врачей. Потом мне скажешь, я пообщаюсь. Любители мне тут нахрен не нужны.
Из стены появилась Марселлинн.
– Дорогая! – сказал я ей пафосно. – Помни, что я люблю только тебя!
И сказав это, я быстро пробормотал: Эт ревертере. После чего поцеловал в губы «мёртвую» девушку.
– Как в сказке! – выдохнули эти два обормота. Я косо посмотрел на них и задвинул ящик с медленно оживающим телом обратно. Что-то странное