копьем, не хуже чем готовишь. Но я к тому парень, не выращивай в себе страх перед врагом. Когда начнётся схватка, кто-то умрёт, а вместе с ним и страх.
– Аго, надо бы дождаться Ирма, – шваркал черноволосый Ольф точилом по топору, сидя на мшистом бревне. – Пора бы ему воротиться, а то ведь ушёл ещё, когда тени были короткие.
После этих слов Лег осознал, что назвал Агилульфа коротким именем. – «Хвала Господу, никто не заметил», – правые пальцы сложили крестное знамение.
«В отряде только эти двое – Ольф и Сундрарит называют его Аго. Потому что Ольф прожил сорок три зимы, и белые волосы проступают на голове и в бороде, – размышлял Лег, – а Сундрарит дружит с десяти зим? Вот бы мне такое имя – Волчье лезвие. Вместо пустого Лег… А какие только небылицы не болтают и все по-разному растолковывают почему Агилульф. Эти придумки окутали прошлое, словно тёмно-зелёный мох опутал древний пень, и теперь легенда его имени выглядывает из темной чащи былых лет, как фенке3. Все лишь в одном сходны: в год рождения Аго леса и степи Паннонии заполонили волчьи стаи».
– Ирм вернётся, как найдёт следы, – ответил Агилульф. – Лег, отложи пару кусков.
Тем временем Ирм пробирался обратно в стан отряда по сосново-буковой чаще. Солнце падало к горизонту, редкие лучи пробивались сквозь густую листву, а москиты жужжали, путались в его курчавых длинных волосах и бороде цвета соломы. Пустой желудок бурчал. Он, как будто напоминал, что не против употребить, как бывало не раз в долгих походах, и лесную живность, которая шуршала в траве, щебетала среди ветвей. Спешил Ирм не из-за голода – нашёл следы напавших на деревню.
– Спешиться! обыскать всё вокруг, – рыкнул Агилульф, когда три дня назад отряд оказался в одной из римских деревень – того, что от неё осталось, ‒ соскочил он с коня среди дымного пепелища. – Ирм пошарь в тех зарослях за ручьём, – повернул командир к нему квадратное лицо со всклоченной бородой до середины груди.
«Вот почему нет крестьян», – подумал тогда Ирм о пустых полях и виноградниках, что остались позади.
Все десять воинов-лангобардов в туниках и штанах, подпоясанные кожаными ремнями, держа оружие наготове – топоры, копья и мечи, – слезли с коней и разошлись среди обугленных, с упавшей кровлей, деревянных хижин. Куски воловьей кожи на ступнях, привязанные шнуровкой к голеням в белом сукне, топтали горелую чёрную траву.
– Аго, неужто франки? – услышал Ирм вопрос Ольфа.
– Если только какого-то лейда укусил бешеный пёс.
– Может союз с аварами стал крошиться, как ломоть хлеба?
– Тогда, Ольф, точи топор острее.
Двигаясь к можжевеловым кустам за бурчащим ручьём, Ирм обернулся. Агилульф неспешно шёл среди остатков деревни, бритый затылок блестел от пота, а на русые, до плеч, волосы, падал пепел, поднимаемый лёгкими порывами ветра.
Больше Ирм разговора не слышал. Водный поток срывался здесь в заросшую неглубокую лощину, и струя со звоном била о камни. Громкий всхлип пробился до его слуха. Среди зарослей