перед герцогом своих подчиненных и оправдывавших их злодеяния, тем более что время от времени гвардейцев всё же казнили или ссылали на каторгу. Так, с одной стороны, в Элладанне царил жесткий закон, особенно строгий и несправедливый к беднякам; с другой стороны, тем, кто знал, с кем и как себя вести да смиренно подчинялся властям, тем удавалось избегать неприятностей. В городах даже бедному люду жилось неплохо; одних привлекала безопасность городских стен, вторых – заработок, третьих – возможность подать за что угодно в суд и получить возмещение ущерба, четвертых – развлечения. По празднествам в Элладанне устраивали яркие зрелища, раздавали хлеба или иные угощения, – за эти подарки и обожали своего правителя горожане, поскольку милости куда как более ценимы теми, кто их редко получает.
Появление Альдриана Лиисемского перед своими подданными и его речи сами по себе были значимыми событиями, обсуждаемыми пару триад спустя. Толстая Тори уже издала тройной бой, но роскошная трибуна оставалась пустой. Маргарита никогда до этого не видела своего герцога вблизи и маялась от нетерпения: она боялась, что несчастливая доля ей не изменит и именно в этот день он не приедет. Духота усиливалась, а с ней рос недовольный ропот в толпе, – тем сильнее все обрадовались торжественным звукам труб, под какие появился их долгожданный любимчик – Альдриан Красивый, «блистательный и неотразимый».
Герцог Лиисемский очень понравился и Маргарите: статный, немного загорелый из-за пристрастия к соколиной охоте, с изящными чертами лица, густыми черными локонами и смоляными глазами, унаследованными им от матери из рода Баро, но с раскосым разрезом этих выразительных глаз – таким же, какой был у его отца, Альбальда Бесстрашного. Тонкие губы нисколько не портили герцога Альдриана, ведь когда он улыбался, то становился обаятельным, когда гневался, его рот превращался в тонкую линию, похожую на порез, что через миг наполнится кровью. Герцог Лиисемский всегда пышно и красочно наряжался – вот и в ложе трибуны он предстал перед подданными в переливающемся камзоле, чрезмерно раздутым в плечах и на груди, из-за чего мужчина казался атлетом. На голове правителя Лиисема устроилась невероятная шляпа: ее широкие поля отгибались вверх, а вместо тульи рос высокий, толстый, как сноп, хвост из белых перьев. Золотые перстни, кинжал, пояс и нагрудную цепь раскрашивали драгие камни. Крупный бледный изумруд, Слеза Виверна, блистал искрами света, и они будто исходили из сердца вождя Лиисема.
«Герцог Альдриан походит на сказочную птицу, – подумала Маргарита. – На ту, с обложки бестиария, что делал из цветной проволоки плетельщик с квартала Нинно… Тогда все детишки сбежались глянуть на ту невидаль: на птицу, каковой крашее нету и у каковой сто очей на хвосту, на Павлина…»
Толпа рукоплескала, неслись крики прославления и любви. Отца Альдриана Красивого, Альбальда Бесстрашного, почитали за военные подвиги, за победу над ладикэйцами и за то, что после нее он