дочери своей подзащитной.
Судебный процесс приостановили, адвокат убедил подследственную, и та стала давать показания.
Зайнап была последним, шестым ребенком в семье. Мать ее была украинкой, ее родители переселились сюда от голода на Украине, да так навсегда и остались в этих теплых краях. Отец был узбеком. Семья жила дружно и весело в своем, не очень большом доме, со своим двориком, увитым виноградными лозами, на окраине города; держали коз, кроликов, кур; сажали свои овощи, хозяйство было натуральное, кормились с него. Отец работал один, был бригадиром на стройке, зарабатывал по тем временам неплохо, но обуть и одеть восьмерых, купить сахар, какую-нибудь крупу было не просто, и его заработок почти весь без остатка тратился на ежедневные нужды. Новые одежда и обувь покупались только старшим, а младшие донашивали перешитые и залатанные вещички за старшими. Обуви не хватало хронически, она «горела», ремонтировалась и ремонтировалась, и все равно эта проблема была неразрешимой.
Мальчиков отец сам называл узбекскими именами – Сабир и Азиз. А девочек называла мать, и все имена были русскими, кроме последней, поздней, принятой отцом с радостью и счастьем и названной им же – Зайнап, Звездочка. Это была его радость и отрада.
Девочке было шесть лет, когда на отца на стройке упал бетонный блок, и его тело было раздавлено в лепешку, которую собрали, соскребли с плиты совковой лопатой, сложили в гроб и гроб заколотили, не показав останки ни жене, ни детям. Так и остался он в памяти живым, добрым и веселым.
Его же и обвинили в нарушении техники безопасности, вопрос о назначении пенсии повис в воздухе. Обреченная на крайнюю бедность, даже скорее на нищету, семья стала выживать, как могла. Старшая дочь год назад вышла замуж за офицера, жила отдельно в военном городке, расположенном в пяти километрах от Самарканда, не работала, полностью зависела от мужа, который не отличался особой щедростью, деньги считать умел и вовсе не собирался сажать себе на шею полуголодную, и не столько полуголодную (продолжали кормиться натуральным хозяйством, продавали козье молоко, куриные яйца, виноград, а на вырученные деньги покупали муку, сахар, крупу), сколько полураздетую и полуразутую семью. Соне иногда удавалось отсыпать из мужнего пайка каких-то продуктов, но помощь эта была незначительной и не могла помочь матери решить проблемы содержания семьи.
Старший сын, Сабир, очень походил на отца и внешне, и добрым нравом. Он закончил железнодорожный техникум, бросить учебу и идти работать мать ему не позволила – что делать мужчине без образования? Как потом завести семью и содержать ее? Вот и тянула она, чтобы ботинки у него были, да брюки приличные, да пара рубашек на смену. Пиджак приобрести было не на что, донашивал Сабир отцовский, великоват он был и совсем не моден, но деться было некуда.
Две другие дочери, семнадцати и шестнадцати лет, уже невестились, благо были одного размера, по очереди надевали блузки, юбки, а кофты и свитера мать всем вязала из козьей шерсти, выкрашивая ее в разные цвета.
Азизу