Отсутствует

Историки Курского края: Биографический словарь


Скачать книгу

работах, к числу которых следует относить и словари, подобные моему, о любителях местной истории, как добросовестных, так и не очень, упоминать, на мой взгляд, целесообразно. Без этих фигур панорама региональной историографии окажется прерывистой и неполной.

      В других случаях краеведческое движение наоборот превозносилось как проявление народной, земской инициативы, высокое служение науке и просвещению. Собственно говоря, до революции термин «краеведение» почти не употреблялся. Представители Губернских статистических комитетов, Губернских учёных архивных комиссий, Церковно-исторических обществ, земских музеев и т. п. организаций считали себя никакими не «краеведами», а просто любителями науки, прежде всего истории и археологии. Они, будучи новичками, учениками на учёной стезе, как правило, довольно тесно сотрудничали с академическими и университетскими центрами в Москве, Санкт-Петербурге и других университетских городах. Профессиональные учёные их периодически консультировали, инструктировали на раскопках и музейных выставках, в архивах. Всероссийские, а затем и областные Археологические съезды объединяли и учёных, и любителей, и меценатов – общественных деятелей.[7] На мой взгляд, именно на рубеж XIX–XX вв. приходится так называемый «золотой век» российского краеведения.[8]

      Показателем доброкачественности тогдашнего любительства в историографии стала целая плеяда выдающихся историков, археологов, этнографов, фольклористов, которые начинали именно в качестве краеведов. Как, скажем, А. А. Спицын и Д. К. Зеленин в Вятке, В. А. Городцов на Рязанщине; и т. д. Среди губернских и уездных любителей изучать прошлое родного края большинство составляли, конечно, куда более скромные фигуры. Встречались среди них и акцентурированные чудаки плюшкинского типа. Но у большинства имелось настоящее образование – гимназическое, университетское или богословское. Возможность периодических поездок в университетские центры страны и за границу насыщала академическое общение любителей и специалистов, тиражировала лучший опыт архивной, музейной, библиотечной работы. Для такой громадной империи, как Российская, нипочем не организовать и не оплатить работу профессиональных гуманитариев по всем её градам и весям. Не хватит дипломированных кадров. А любители археологии и всей прочей старины находились повсюду. Они-то в меру сил и выявляли, собирали, описывали местные памятники истории и культуры. Короче говоря, любительская историография накануне революции составляла питательную среду академической науки и просветительской практики.

      Всё изменилось после октября 1917 г. Краеведами стали называть себя любители местной истории и природы уже в 1920-е – 1930-е гг. Они в своём большинстве искренно желали вписаться в культурную политику нового, большевистского государства – «сеять разумное, доброе, вечное», как завещали нашей интеллигенции народники, социалисты, революционеры. Но никакого «спасиба сердечного», –