в то время могла быть в метро чуть ли не у каждого третьего. Потому что ее тираж исчислялся миллионами.
А сегодня вот с таким журнальчиком я – белая ворона.
Впрочем, мама говорит, что я и без журнальчика – белая ворона.
В ее словах есть правда.
Я, разумеется, девушка красивая. Половина парней, проходя мимо, оборачивается. Вторая половина, надо думать, либо зрением слаба, либо ориентирована не в ту сторону. Рост – метр семьдесят. Третий размер груди, причем лифчик не так уж необходим. Блондинка, опять же, некрашеная.
Короче, снаружи все хорошо. Почти Барби. Секси безмозглая.
Однако именно мозги и мешают.
Достаточно сказать, что в свои двадцать полных лет я вполне еще девушка. Конечно, и поцелуи были до сердцебиения, и руки их чертовы под мою юбку забирались. Но когда доходило до главного, я сбегала.
Не могу я так.
Не могу – и всё.
Для меня это серьезно.
Я очень хочу стать женщиной. Но только с тем, с кем останусь на всю жизнь. Да так, чтобы всю эту самую жизнь любить моего мужчину. Ну и желательно, чтобы меня любили. А такого мужчины пока в моем поле зрения не объявлялось.
Не считая Борьки.
Вот это друг так друг. Дружище. С детского сада. На соседних горшках, можно сказать, сидели.
Я даже помню, как он ко мне в первый раз подкатил.
Он уже садовский был, а меня мама сразу в старшую группу привела. До этого ей места не выделяли, то сама присматривала, то с Бабулей делила.
Борька был в смешных самосшитых штанах в полоску. Я их сразу обсмеяла.
Сейчас бы я этого не сделала. Борьку поднимала мама-одиночка, которая к тому же родила его в более чем зрелом возрасте. Отсюда и штаны из подручного материала.
Он тогда ужасно расстроился, я даже, несмотря на мелкий возраст, угрызлась совестью и пошла к нему с миром. Он страшно обрадовался и предложил дружбу навек.
Как выяснилось, Борька слов на ветер не бросает.
Он бы и от любви навек не отказался.
И это, возможно, был бы лучший вариант: других женщин, кроме меня, для него не существует. Но, господи, как в такого влюбиться? Как в друга – запросто. Он замечательный. Но как в мужчину?!
Достаточно только на Бориску посмотреть. Толстенький. Щекастенький. Очки круглые, как у Пьера Безухова. Глаза, кстати, тоже не квадратные. И вечно радостно-удивленные.
Когда бритый – щечки розовенькие, как у молодого поросенка. Когда бородку отпустил – стало еще хуже: волосенки росли кустиками, а между ними просвечивала все та же розовая поросячья кожица.
Нет, я его безумно люблю. В школе, когда мальчишки его доставали, постоянно в драку лезла.
Не то чтобы Борька был трусоват, вовсе нет. Просто кулачные ристалища не входили в сферу его гуманитарных интересов. Поэтому восстанавливать справедливость частенько приходилось мне.
Короче, при мне на Борьку лучше хвост не поднимать. И с поросенком розовеньким его могу сравнивать только я. Но сравнение, к сожалению, очень уж точное…
И я, мягко говоря,