Сколько в медпункте было.
– Спасибо, Марта. Вы можете идти. А я продолжу осмотр.
Женщина тихо вышла.
Дальше все происходило в молчании. Да и недолго происходило.
– Выпей еще чая, – сказала Верочка мальчику.
Тот послушно взял чашку с уже остывшим чаем и с трудом, через силу, сделал пару глотков.
– Еще, – умоляюще попросила Верочка.
Алик отрицательно покачал белобрысой головой и аккуратно поставил чашку на место. Точнее, пытался сделать это аккуратно.
Не получилось.
– Хорошо, малыш, – сказала Верочка. – Больше не будем тебя мучить. Все будет в порядке. Гаврилыч, размести Алика в изоляторе. Пусть полежит на кроватке.
Алик встал и медленно пошел в указанном Гаврилычем направлении.
Вера подманила фельдшера пальцем и, уже не улыбаясь, сказала только одно слово:
– Вязки.
– Я понял, – тихо ответил старый фельдшер.
Колосов ничего не сказал.
Потом все же сказал:
– Я так не думаю, Вера Ивановна.
Развернулся и вышел.
«О Господи, дай мне силы!» – неведомо почему взмолилась атеистка и комсомолка Семенова.
– Мария Григорьевна, продезинфицируйте приемное отделение и коридор к изолятору, – спокойно сказала она. – И проинформируйте кого следует о случае бешенства.
Кого следует – это, по инструкции, главврача Каната Сеймуровича. Потом, одновременно, районную и центральную санэпидемстанции. Скоро здесь будет много народа. Не только врачи, но и милиция. Что-то типа следствия: искать всех, кто был в контакте с больным ребенком. Искать больное животное и других укушенных.
И еще будет очень-очень много писанины.
А мальчик Альберт к тому времени умрет.
Потому что лекарства от бешенства не существует. Вакцина ему не помогла. Может, была просроченная, может, просто недостаточное количество.
Вера Ивановна Семенова положила руки на белый столик, а лицо – на руки, и тихонько, поскуливая, как щенок, заплакала.
Гаврилыч вернулся из изолятора.
Погладил ее по голове своей большой, тяжелой рукой.
– Ничего не поделать, – вздохнул он. – На все воля божья.
Потом пришла Марья Григорьевна.
И не одна, а с Канатом Сеймуровичем. И ладно бы только с ним! Верочка слышала звук мотора подъехавшего «газика», но не связала его с происходящими событиями.
А между тем в маленький приемный покой вошли еще двое: начальница местной санэпидемстанции, полная властная женщина лет сорока, и мужчина, незнакомый Верочке, зато хорошо знакомый всем остальным – лично первый секретарь районного комитета партии. То есть человек, работающий на территории в несколько сот квадратных километров и богом, и царем, и героем одновременно. По крайней мере, до тех пор, пока его не снимут с должности более высоко стоящие боги и цари из единовластно правящей партии.
– Девушка, вы что тут себе позволяете? – с порога начал он. – Какое, к черту, бешенство?
Секретарь горкома сам был в бешенстве, причем в полном.
– Вера Ивановна, – мягко начала дама. – У нас