истории, схватил пакет и побежал домой.
Дома с радостью я рассказал маме о случившемся, а мама с каждым словом всё серела и вдруг схватила пакет с рублями и как бросит его на пол. Рублики мои все так и покатились в разные стороны. Я стоял окаменевший и не понимал, что произошло. А мама между тем с возмущением почти кричала:
─ Боже, какой позор! Какой стыд! Да как ты мог продаться за сто рублей? Вот твоя настоящая цена! Вот сколько ты стоишь! ─ и показала на валявшиеся монеты.
Что-то я не понял: что произошло?
Как друг отучил меня от вредных привычек
Всё детство мама боролась с моими вредными привычками. Каждый раз напоминала, чтобы я мыл руки, чистил зубы, не грыз ногти на руках, тщательнее умывался, не оставляя закиси в уголках глаз, чистил уши. Я, конечно, слушался, но иногда забывал то глаза промыть, то ногти постричь. И всё это длилось до тех пор, пока меня на посадили с одноклассником Димкой Сопляковым. Парень он хороший, мы сразу подружились. Но вскоре я стал замечать за своим другом неладное.
Сидим мы как-то на литературе. Учитель рассказывает о русских былинах и богатырях. И вдруг я узнаю, что Илья Муромец не выдуманный персонаж, а всамделишней. Я повернулся к Димке, хотел с ним разделить свой восторг, но вдруг вижу, что он с каким-то, я бы сказал, сладострастием грызёт ногти и плюёт их под парту. Я ахнул. Руки у Димки ─ это произведение искусства. Он их моет только по выходным, наверное. С внешней стороны они все покарябаны котиком, которого он отрыл в мусорном бочке и принёс домой на откорм. Ладони украшены чернильными кляксами, наверное, потому, что он всегда раскручивает шариковую ручку, доставёт стержень и начинает в него дуть. Я как-то спросил: «Зачем ты это делаешь?» На что он ответил, чтобы шарик лучше крутился.
Ногти же Димка никогда не стрижёт, он их аккуратненько обгрызает. И достиг в этом огромного мастерства: у него всегда они обглоданы, как под линеечку. Зато под оставшейся кромкой чернеет рядок туго набившейся грязи.
И вот сейчас он обрабатывал свои ногти, а я глядел, как заворожённый, на него, и мне было до того тошно, что я вышел из класса и пошёл в туалет мыть руки. Себе я дал клятву: никогда больше не грызть ногтей и раз в неделю их стричь ножницами.
Но Дима был полон сюрпризов. На истории он меня ошарашил ещё сильнее. Ему так понравился рассказ про Спартака, что он перестал, как мне показалось, контролировать свои действия.
Я читал про Спартака, смотрел фильм и с удовольствием хотел бы послушать учителя, но после литературы краем глаза всё время наблюдал за другом. Он, не отрываясь, смотрел на учителя и внимательно его слушал. При этом указательным пальцем правой руки он залез в нос, отковырнул там что-то мягкое, вынул это, скатал под партой шариком и щелчком запустил, как мне показалось, в самого Марка Красса. Я искренне посочувствовал полководцу.
Дима был непредсказуем. Следующую отковырянную партию из носа он не сминая отправил прямо в рот. От неожиданности я ахнул и прикрыл рот рукой. Учитель посчитал мой возглас за сочувствие Спартаку. С полными ужаса глазами, я шёпотом спросил у Димки:
─ Вкусно?
Он, видимо, не совсем понял вопрос.