шестьдесят два года. Я среднего роста, худощав, черноволос, все еще достаточно энергичен, я ем, пью, способен заниматься сексом, и в моей щетине проглядывает всего несколько седых волосков. Я решил, что свой новый возрастной сезон проведу на этих тунисских землях. «Новый или последний?» – спросил меня Левент, унаследовавший от отца и чувство юмора.
Снаружи мой дом выглядит неказисто – никакого сравнения с соседними патрицианскими виллами, со всех сторон окруженными зарослями бугенвиллей и охраняемыми людьми в черном, не выпускающими из уха наушника для круглосуточной связи с хозяином. Одним словом, ничего выдающегося, хотя облупленный фасад вовсе не лишен элегантности: на нем черной смолой выведено категоричное: «БЕН АЛИ! ВАЛИ ПОДАЛЬШЕ!» К порту спускается пустырь, царство худосочных кошек, загаженный мусором и заваленный плавником. Я поддерживаю дом в относительно приличном состоянии. Тунисские мастера сделали мне ремонт. Я не поскупился и обставил дом удобной мебелью, хоть и без излишеств.
Из спальни на втором этаже я могу наблюдать за передвижениями своего соседа. Он живет рыбалкой и огородом. Мотор его лодки служит мне будильником. Через несколько недель после того, как я здесь обосновался, у меня поселилась Рим. Как все молодые, предоставленные самим себе, просыпается она поздно. Все утро в моем распоряжении, и я пишу.
4
Анкара, Турция
Левент мог добраться до Кобани вертолетом, но предпочел автомобиль. Перед отъездом из Анкары – ранним утром, еще до рассвета, – он отпустил телохранителя, подогнавшего ему «ренджровер», предусмотрительно заставленный канистрами с бензином: «Сегодня ты мне не понадобишься, отдыхай». Проезжая мимо озера Туз, он проводил глазами стаю розовых фламинго и вспомнил, что как-то раз приезжал сюда с отцом на каникулы (позже они всей семьей ездили на несколько недель отдыхать во Флориду).
Его отец, человек Кенана Эрвена, связанного с американцами, работал на спецслужбы. Официально приверженный кемализму, он сотрудничал с ЦРУ. «Колесо повернулось… Мой отец боролся против исламизма, я его поддерживаю… Каждое поколение вынуждено подлаживаться под происходящее. Он знавал хорошие времена, и мы все этим попользовались. Теперь моя очередь вступать в игру…» Примерно такие мысли бродили у него в голове, пока он катил по дороге. Путь предстоял неблизкий.
Он думал о завтрашней встрече. Его любопытство было задето сильнее, чем он мог себе в этом признаться. Он ехал на беседу с новым лидером Исламского государства[5], которого все называли гениальным пиарщиком. Он вспомнил своих друзей по Пентагону, с которыми, не теряя контакта, теперь виделся не так часто; подсчитал в уме общую сумму своих накоплений на офшорных счетах (в Люксембурге, Сингапуре и кое-где еще). Эти ежедневные арифметические упражнения – его любимое развлечение – погружали его почти в такое же состояние, что и сообщения порнографического содержания от русских проституток, которых