был пуст.
– Странно, – пробормотала Лена, машинально шаря в ящичке.
Затем она стала проверять другие коробочки с такой же монограммой.
Они тоже были пусты.
– Глеб! – закричала Лена. – Глеб!
Но муж, вероятно, не слышал.
Она бросилась в ванную. Глеб уже разделся до трусов, пробуя рукой пенящуюся от шампуня воду.
– Ничего не понимаю… – испуганно сказала Лена.
– Ты о чем? – повернулся к ней муж.
– Драгоценности! Ну, бабушки Лики! Их нет!
– Брось, – недоверчиво посмотрел на нее Глеб.
– Сам пойди посмотри.
Глеб торопливо вытер полотенцем пену с рук и двинулся вслед за женой в спальню.
Лена в какой-то нервной лихорадке вынимала из трельяжного ящика свои украшения – клипсы, сережки, браслеты, кольца, нитки жемчуга, броши. Все это было в основном недорогое, для разных нарядов. Подарки самого Глеба, его и ее родителей. Но драгоценности, что хранились в футлярах с монограммой, исчезли. Кроме перстня, который Лена надевала на концерт.
– Видишь, нет! – истерично крикнула она, демонстрируя пустые коробки. – Нету!
– Успокойся, Фери! – проговорил Глеб. Он побледнел, на лбу резко обозначились две продольные морщины. – Может, ты сунула куда-нибудь? Вспомни!
– Что я, чокнутая, да? Перед отъездом на концерт видела! Понимаешь, тут все лежало, на месте!
Швырнув пустые футляры на трельяж, она прижала кулаки к глазам и тонко заголосила.
– Фери, Фери… – растерялся Глеб. Он обнял жену за плечи, но она оттолкнула его, плюхнулась на постель и заплакала навзрыд.
– Что… скажу… папе? – сквозь слезы выдавила она. – Прокутили, да?
У Глеба на скулах заходили желваки. Он зябко поежился, переступая с ноги на ногу.
– Ну делай же что-нибудь! – взвизгнула Лена. – Чего стоишь? Конечно, это не твое!
– Заткнись! – вдруг заорал Глеб.
Лена от неожиданности замолчала и со страхом посмотрела на мужа.
– Прости… – пробормотал он. – Прости, Фери… Я понимаю… Но нельзя же так убиваться. – И стал гладить ее по голове.
Лена схватила его руку, прижала к губам.
– И ты извини, – тихо прошептала она. – Я вела себя отвратительно. Дурочка, это точно. Но… это ведь не какая-нибудь бижутерия! Сам знаешь – бриллианты, платина, золото. Отец с ума сойдет!
Глеб распахнул шкаф.
– Ты что? – удивилась Лена.
– Нас обворовали! Понимаешь, здесь кто-то был! – зловеще-спокойно сказал он.
И только теперь до нее дошел жуткий смысл происшедшего. Лена встала и принялась вместе с мужем осматривать вещи.
Его и ее кожаные пальто висели на месте. Мохеровая шаль и свитер – тоже. Нетронутыми остались и многочисленные платья Лены, коробки с туфлями, костюмы Глеба, его кожаный пиджак и новые мужские немецкие сапоги «Саламандра».
– Тут все вроде цело, – мрачно констатировал Глеб. – А в комнате?
– Глеб, вода! – вспомнила Лена.
Со