Юрий Поляков

Желание быть русским


Скачать книгу

(так Андропов называл коренную интеллигенцию, озабоченную судьбой самого большого народа страны) он недолюбливал и сажал их, будучи главой КГБ, охотнее, чем диссидентов-западников. Сопротивление нацкадров в республиках тоже не исключалось. Когда вместо Кунаева в 1986 году Казахстан по решению Москвы возглавил русский руководитель Колбин, в Алма-Ате начались волнения. Впрочем, что теперь об этом вспоминать: Андропов умер, почти ничего не успев. Ах, если бы он еще не успел выдвинуть Горби!

      Именно по национально-территориальным швам, сиречь по «союзным» границам, часто условным, непродуманным, продиктованным политическим моментом, и лопнул СССР. Оказалось, запретную игру «в самоопределение вплоть до отделения» никто и не думал забывать, включая руководителей равноправных республик. Под клятвы, лозунги и песни о вечной дружбе выросла национальная интеллигенция и номенклатура, ждущая и жаждущая самостоятельности. Во время писательских застолий в той фазе, когда все женщины начинают казаться призывно-доступными, заводились странные разговоры о том, что мы, мол, и сами по себе не пропадем без Москвы. Чаще всего на недозволенные речи пробивало «письменников». Совсем не случайно «самостийников» на Украине возглавил секретарь по идеологии ЦК КП УССР Леонид Кравчук. В других республиках наблюдалась похожая картина.

      Помню, от имени комсомола мы приветствовали 26-й съезд партии, и молодая надежда белорусской поэзии лауреат премии Ленинского комсомола Владимир Некляев взвывал с трибуны кремлевского дворца: «Плыви, страна, эпохи ледокол!» От поэта буквально исходил ореол советского интернационализма. Лет через пять он стал лидером белорусских националистов. А «эпохи ледокол» подорвался на подводной мине самоопределения, болтавшейся у днища с 1920-х годов.

      К моменту развала СССР сколько-нибудь влиятельных национальных лидеров и организаций не оказалось только в РСФСР, точнее, у русской части населения России, ибо в автономиях дело обстояло иначе: спасибо коренизации. А откуда было им взяться – заботникам? Тех функционеров, кого явно заботила судьба именно русского народа, с 1920-х клеймили «великодержавниками» и регулярно прореживали. Институт «лишенцев» тоже не прошел даром и обернулся утратой преемственности поколений. Когда будете в следующий раз смотреть довоенное советское кино, обратите внимание, как мало в титрах русских фамилий, особенно среди членов съемочных групп, и это при тогдашней директивной моде на псевдонимы… Ханжонкова вы в титрах не найдете, а ведь он остался в Советской России и даже продолжал работать в киноиндустрии.

      В годы войны ситуация переменилась, ради победы и самовыживания партия на время свой интернационализм сдала на ответственное хранение. В «сороковые, роковые» он бы выглядел смешно и опасно. Любого политрука можно было спросить: «Не ты ли, гад, обещал нам, что немецкий пролетариат не повернет штык против братьев по классу, что революционная Германия вступит в СССР? А они на Москву